— Ух ты! Доложите подробнее, старший лейтенант…

Пока коллеги вели околоботанические диспуты, Игорь изучал папку Рыбакова. Прервав содержательную беседу о дереве-мечте, он вернул папку Никите:

— Что скажешь?

— Сан Саныч решил на Минобороны не выходить, поэтому и папочка такая тонкая. Жора с Максом позвонили жене этого Рыбакова, ничего ей толком не объяснили, вот и все. Судя по всему, она не в курсе. Другого давно нашла. А Рыбаков наш ей до лампы.

— Правильно сделали, что к военным не полезли, — одобрил Игорь. — Если это гэрэушники, нам бы по лапам дали…

В гостиную вернулся Нгубиев, успевший переодеться в широкополый шелковый халат с африканскими узорами. Вождь расплылся в улыбке.

— Узнал?! — с надеждой подскочил к нему Рогов.

— Обижаешь, начальник. Я — да не узнаю. Профессор ваш в Сан-Сити уехал, вместе с садовником.

— Вместе, значит, — сделал глубокий вывод Плахов. — Хоть в чем-то повезло.

— Молодец, Петя, — похвалил «крестника» Уваров. — Теперь надо брать их и колоть!

— Легко, — согласился с Никитой Петруха. — Прикажу, и мои ночью их упакуют. А уж в племени потолкуем. По законам баквены.

— А если этот Рыбаков — разведчик? — предположил Плахов.

— Тогда нас крокодилам скормят, — обнадежил Вася, и все четверо синхронно постучали по деревянной столешнице.

— Значит, придется мне собой жертвовать, раз такое дело, — вздохнул нравственный полицейский. — Готов пожить в Сан-Сити и все выяснить…

— Да уж, ты выяснишь, — недовольно покосился на него Рогов.

— Вас-то они уже видели, — ничуть не смутившись, заявил Уваров и повернулся к вождю — Петя, номер устроишь?

— Легко. У меня там свой «люкс». Всегда под парами…

— Придется в «люксе», раз простого нет, — тяжело вздохнул Уваров.

— Ладно, — согласился Плахов. — Походишь за ними денек-другой, послушаешь… Только без экспромтов, Никита.

— О'кей, — улыбнулся Уваров. — Не дрейфьте, мужики… Все будет тип-топ.

— Никита Андреевич, я вас отвезу, — предложил вождь. — А после — в племя. А вы, — Нгубиев повернулся к Рогову и Плахову, — можете здесь остаться…

— Нет, мы уж лучше с тобой. — Вася кивнул на Уварова. — К нему поближе…

— Отлично, — обрадовался вождь крокодилов, — вот и посмотрите, как здесь народ живет! Где еще такое увидишь?

В работе разведки существует один-единственный нравственный закон: цель оправдывает средства.

Дж. Ле Карре. Шпион, пришедший с холода

Тем временем, пока черный «геленваген» германского происхождения вез веселую компанию в направлении игорной столицы Южно-Африканской Республики, профессор Войцеховский и «садовник» Фишер-Рыбаков прогуливались по тенистым аллеям Сан-Сити и негромко беседовали. Михаил Александрович нервничал: после странного исчезновения Данилова он не знал покоя, каждый день ожидая каких-нибудь зловещих событий.

— Сколько мы еще прятаться будем, Андрей Борисович? — Профессор огляделся по сторонам. — Когда все это закончится?

— Михаил Александрович, мы же на эту тему уже говорили. — Рыбаков глубоко вдохнул прохладный воздух и улыбнулся: — Отдыхайте, воздухом дышите. Разве здесь плохо? Смотрите, какая красота.

С этим трудно было поспорить. Несмотря на новомодную архитектуру, все здания города-казино настолько хорошо вписывались в окружающий ландшафт, что сами казались чудесным творением дикой природы Южной Африки. Невозможно представить, что на этом месте когда-то была унылая высохшая саванна. Теперь в густых рощах, окружающих казино и отели, прятались небольшие озерца, населенные рыбой, сюда без боязни заходили антилопы, на ветвях резвились мартышки, которыми любовались многочисленные гости Сан-Сити. Для гостей хозяева отелей даже вырыли настоящее озеро, наполнив его привозной водой. Фантазия капиталистов не знала пределов. Каждый час в самом центре комплекса происходило искусственное землетрясение — с грохотом, дымом и прочими развлечениями.

— Да, наверное, вы правы, — согласился с Рыбаковым профессор. — Но ведь у меня лекции в университете…

— А вы думаете, у меня мало забот? Вот разберемся до конца с этими музейщиками, — уверенно пообещал «садовник», — тогда и вернетесь…

— Все-таки кто они такие? Это удалось выяснить?

— Не могу посвящать вас в детали, — отвел взгляд Рыбаков. — Одно скажу точно — это негодяи, готовые торговать интересами родины. В отличие от Юрия Антоновича. Поверьте мне на слово, Михаил Александрович.

— И они имеют отношение к его исчезновению? — спросил Войцеховский.

— Самое непосредственное — кивнул Рыбаков. — Поэтому мы за вас и тревожимся.

— Но я-то им зачем? — недоуменно спросил Михаил Александрович.

— Я же вам уже объяснял. Вы встречались с Даниловым и обсуждали его дела. Так?

— Обсуждали, — вздохнул профессор.

— Значит, для них вы — носитель информации, — резюмировал Рыбаков. — И информации очень важной. Теперь с вами может случиться что угодно.

Они вышли к небольшой рощице, где в тени деревьев стояла ажурная беседка.

— Давайте присядем здесь, — предложил Войцеховский, и собеседники разместились на удобных скамейках. — Ответьте мне на один вопрос, Андрей Борисович. — Войцеховский понизил голос и слегка наклонился в сторону собеседника. — Если это возможно, конечно…

— Слушаю вас, — Рыбаков пристально посмотрел на профессора.

— Вы давно в России не были?

— Давно, — кивнул «садовник». — С февраля восемьдесят восьмого.

— Примерно как и я, — задумчиво отметил Войцеховский. — Что же вас, в таком случае, с ней связывает? Полагаю, не только шифры и пароли… Хотя я, конечно, в этом деле полный профан.

— А зачем вам это?

— Интересно понять. Столько лет жить на чужбине, в постоянном напряжении, рискуя жизнью. Что-то ведь должно питать ваши силы.

Рыбаков подумал и ответил:

— Как ни банально это звучит — долг. Есть такое слово.

— Долг перед кем? — удивился Войцеховский. — Ведь там же все поменялось. И люди, и жизненные ценности. Раньше какая-никакая идея была. А сейчас-то что там может вдохновлять?

— Я как-то к философствованию не склонен, — искренне улыбнулся Рыбаков, — я офицер. Это в крови.

— Понимаю, — вздохнул профессор.

— Я вас разочаровал?

— Что вы! — задумчиво улыбнувшись, ответил Войцеховский. — Меня вот, например, память связывает. Очень крепко. Верите — даже партсобрания в Горном с нежностью вспоминаю.