В памяти Стаса хранился длинный список тех, кто не получил этого покоя и этого завтрашнего дня. И пусть многотонные двери в личные архивы плотно закрыты и заперты на все замки, список этот был, и никуда от него не спрячешься. Временами от тех дверей доносились запахи мокрой земли, морозного утра, пропитанного пороховой гарью, проливных дождей, от которых негде было укрыться. Еще реже кто-то пытался говорить со Стасом из-за дверей, но ему не хватало смелости вслушаться и разобрать слова. В конце концов, он получил право на то, чтоб жить дальше относительно нормальной человеческой жизнью вместе со всеми ее человеческими слабостями.

«…к чему это я… Ах да, вспомнил. Метеорологи продолжают гнуть свое, а погода свое. Как сказал мне хмурый спец по новостям, буквально минуту назад, когда он выбегал за хот-догами и пивом, с неба отчетливо донесся раскат грома. Метеорологи, значит, тактикой, а погода им – стратегией. И кто кого переупрямит, неизвестно. Чует мое сердце, грядет день великий, и мы еще увидим летающую тарелку в стразах и с постером Бетти Пейдж[7]на киле. Логично же? Где еще быть постеру Бетти Пейдж, ежели не на киле?

Тем временем, напоминаю, в Олимпийской деревне продолжаются приготовления к предстоящему уже на днях чемпионату человечества по крашболу; в парламенте проходит седьмое по счету слушание поправок к новой налоговой политике; Главное управление юстиции безрезультатно пытается найти серийного убийцу со снайперской винтовкой; на Периферии объявлено осадное положение в связи с очередным прорывом Стены регулярной армией вурдалаков; а в клубе «Бродвейские ночи» стартует ежегодный турнир по танцам в стиле «свинг». Все новости одной строкой только на рэйдио «Хоспис»! Да-да, пока вы, неудачники, отсиживаете зады в конторах и протираете обувь на производствах, ваш покорный слуга диджей Халли продолжает упорно трудиться на полях борьбы со скукой и нечеловечески расчетливой человеческой цивилизацией.

Но, прежде чем мы перейдем к подробному рассмотрению вышеперечисленных событий, позвольте развеять ваши серые будни композицией задорных рокабиллов из «Jailbreakers» с почти таким же названием – «Jailbreakers Blues». Пристегните ремни, ротозеи! Мы стартуем!»

Алиса Картрайт появилась ровно через тридцать минут. По всей видимости, в детстве ей никто не рассказывал о том, что пунктуальность вредит коже лица и вообще не характерна для слабого пола. Так что Стас, завидев девушку издалека, закрыл журнал и, перегнувшись через сиденье, открыл пассажирскую дверь.

– Не ожидал такой точности, – признался Стас.

– С работы я всегда стараюсь уходить вовремя, – улыбнулась Алиса Картрайт, и эта улыбка понравилась Стасу. – Ну… адрес вы наверняка знаете?

– Наверняка. Пристегните ремень, пожалуйста.

Движение было относительно свободным, и, миновав слегка переполненную Вагнерштрассе, они подъехали к небоскребу на Сильверстоун через двадцать с небольшим минут. За время поездки не было сказано ни слова, но молчание не было в тягость, тем более старина Халли по привычке не утруждал себя паузами в разглагольствовании и качественной музыке. Лишь на подъезде к дому Алиса сказала:

– Есть в вашем визите и свои плюсы – не пришлось толкаться в общественном транспорте.

– Вы, судя по всему, не особенно огорчены смертью приемного отца, – заметил Стас, высматривая место для парковки. Обочина была плотно заставлена малолитражками, среди которых «Студебеккер» Бекчетова выглядел мастодонтом.

– У нас были не лучшие отношения, но, поверьте, зла я ему не желала. К тому же во время убийства…

– Да, я знаю, у вас есть алиби, и я спрашивал не потому, что подозреваю лично вас. Просто ваша реакция несколько не вписывается в мои представления о том, что чувствуешь, когда теряешь близкого человека…

– Я уже говорила, мы никогда не были близки. Стив недолюбливал меня с самого начала. Не знаю почему. А после смерти Бетти, когда он узнал о том, что половина денег и квартира по завещанию отходят мне… Я многое услышала: и что я расчетливая аферистка, сыгравшая на наивности немолодой женщины и заставившая ее удочерить себя, и то, что я сама довела мать до смерти, чтоб получить ее деньги. Ну и по мелочи – типа девки легкого поведения, которая неизвестно чем занимается там на своих пароходах… А тот факт, что завещание было составлено до удочерения, роли вроде бы и не играл.

– Но он продолжал жить с вами в этой квартире?

– Когда меня не было дома, да, а в остальное время он отсиживался в своей лаборатории.

Стас наконец нашел место, где мог припарковать «Студебеккер». Они вышли из машины и неторопливо зашагали в обратном направлении к подъезду Алисы Картрайт.

– А что за лаборатория? – спросил Стас.

– Ну, Стив Картрайт мнил себя изобретателем. Он и правда был когда-то ученым, работал в каком-то институте. Точно не знаю в каком. Но потом его оттуда уволили. Лет, наверное, пять назад… Он сошелся с такими же умниками-неудачниками, у них было что-то вроде закрытого клуба. Я, правда, не припомню, чтоб видела хоть одно его изобретение, хотя за какой-то патент он получал деньги время от времени. Не очень большие. В подробности он меня просто не посвящал.

– И где эта лаборатория находится?

– Где-то в промышленной зоне. Адреса я не знаю. На полке Стива в прихожей валяется целая связка ключей, возможно, один из них от лаборатории.

– Но адреса не знаете?

– Нет.

– А что за друзья? Из службы канализации?

– Понятия не имею, – пожала плечами Алиса, – я их никогда не видела, и к нам они не приходили, по крайней мере при мне.

Они вошли в гулкий подъезд. Как и в доме Стаса, лестничная часть здесь была заужена с целью увеличения жилой площади. Приходилось идти друг за другом, и, глядя на стройные и сильные ноги Алисы Картрайт, подчеркнутые черной стрелкой чулок, Стас впервые не счел это минусом. Какого дьявола такие девчонки встречаются, только когда я при исполнении служебных обязанностей, подумалось ему. А затем о том, что вне служебных обязанностей он бывает разве что в «Долине», где нормальные дамы считали зазорным появляться, а те, что появлялись, стоили меньше двух бутылок «Лошади», даже если выглядели на все три. И уж тем более по своей воле Стаса никогда бы не занесло на тот же «Черкес». Так что…

Лифтовый провал был перестроен по тем же причинам, а оснащение городских зданий внешними лифтовыми шахтами, набирающее обороты (в доме Стаса уже полгода как поставили), сюда еще не добралось. Узкий колодец подъезда множил звуки, превращая каждый шаг в тысячекратно повторенную дробь. Кирпичная кладка стен с кое-как зачищенными слоями цемента то и дело норовила оставить свой след на одежде.