– Ну, всех так всех, это воля народа, – сказал Тибул. – Действительно, без ликвидации старого не построишь нового. Открывайте замки, ведите эксплуататов в клетку. Звери к выходу готовы?

– Стойте! – с верхней скамьи метнулась вверх мощная загорелая рука с медным красноватым обручем на запястье. Это был цеховой знак оружейников и кузнецов. Такой же носил и Просперо. – Минуточку внимания!

– Кто это? – вдруг заверещал неприметный человечек и сразу стал приметным. Он был ушаст и лысоват. Он был родной сын палача Ушастого, примазавшийся к революции. И примазавшийся до того, что стал правой рукой Тибула, и тот даже намекнул, что в случае серии удач он может претендовать на роль третьего толстяка («Просперо, Тибул и Я – вот это да!») Тибул использовал его во всяких тайных делах и сокрушался только, что он слишком приметен. Но человечек сильно старался, приклеивал клейкой лентой уши к щекам, выдумывал всякие головные уборы, день и ночь внушал себе, что он неприметен, ходил бесшумно, свистел тихо и не разжимая губ и в основном молчал. Но всё же беспрестанно отклеивающиеся уши и слишком активная и г р а в неприметного разведчика его выдавали.

– Кто этот оригинал? – как-то кто-то спросил кого-то.

– О! Это наш неприметный человечек, – засмеялись в ответ. И тот, не приобретя самой неприметности, приобрёл революционную кличку – Неприметный. И я буду его теперь писать с заглавной буквы.

– Кто это перебивает первого советника президента?! – голос Неприметного, у которого пока отклеились только одно ухо, был визглив, как у торговки.

– Как, кто? Да это наш Звяга. Кузнец Звяга. Давайте послушаем Звягу! – вступились за товарища ремесленники.

Звяга поднялся во весь богатырский рост. Он был такой же мощный, если не мощнее, как Просперо.

– Граждане! – сказал он. – Этот лопоухенький, – кто-то из кузнецов хохотнул, – упрекает меня, что я перебиваю советника президента. Но что-то я не слышу самого президента..

Есть ли он у нас, мой сосед и соратник Просперо, которого мы все выбрали единогласно в президенты на наших тайных сходках? Президент ли он ещё, или торговцы и циркачи, – он кивнул в сторону Тибула, – уже переизбрали его и поставили своего? Может, президент теперь наш знаменитый канатоходец, или сынок палача Ушастого, а? – В публике зашумели. – Трудяги из города Мастеров! Почему тут орут и шумят одни торговцы, а рабочий люд наш и деревенский молчат в тряпочку? Президент Просперо, или нет? – крикнул он зычно.

– Президент, президент! – раздались голоса отовсюду.

– А если он президент, что же он молчит? Если он наш и ваш президент, нам интересно бы узнать его мнение! – Он развернулся к правительственным креслам.

– Сосед мой и соратник, – он обращался к вжавшемуся в кресло президенту. – Что с тобой? Разве мы не говорили длинными бессонными ночами о добре, любви и новом справедливом обществе? Разве сегодня ночью во дворце ты сам не подтвердил всё это? Или снова будем лить кровь, как при толстяках, как много веков до них? Я не понимаю тебя, почему ты молчишь? Неужели группка торгашей и всякого артистического сброда овладела тобой? Неужели в таком силаче такая дряблая воля?!

Все устремили глаза на Просперо.

Медленно поднялся президент из правительственной ложи. Нет, он не растерял своей воли, ему было просто физически плохо от впервые выпитого в жизни отдохновина. Он был отравлен этим ядом, и решил, что этот первый раз будет последним. А исчезновение Раздватриса и все эти крики: е-рун-да! Он умел не только работать руками, но и решения принимать! Поэтому, преодолевая тошноту и ужасную боль то в висках, то в затылке, медленно поднявшись, он пошёл к арене твёрдым шагом, зная, что сейчас сделает. По случаю президентства на него напялили светлый фрак на два размера меньше, но он не был смешон, он был грозен. Он подошёл к клетке, и, взявшись за толстые прутья, раздвинул их так, будто они были не из железа, а из пластилина. Всё замерло. Дыра оказалась достаточно широкой, чтобы в неё пролез тигр. При раздвигании следующих прутьев фрак лопнул у плеча, тогда Просперо сорвал его и отбросил в сторону, оставшись в какой-то манишке. Кто-то всплеснул в восторге ладошками, а Просперо, сделав ещё одну дыру, подошёл к зарешёченной двери, вставленной в клетку, рукою сорвал замок и распахнул дверь с такой силой, что сорвал её с верхней петли.

– Ну и силища у нашего президента! – восторженно воскликнул юноша из ремесленных рядов.

– Звяга, сосед, помогай! – весело крикнул президент.

– Понял тебя, сосед! – радостно ответил Звяга. Он спустился с верхней скамьи с двумя рослыми сыновьями. Они стали крушить клетку, и, понатужившись, сорвали зарешеченный потолок. Народ безмолвствовал, наконец, Просперо взял слово.

– Клянусь, – сказал он, – пока я президент, в Деваке больше не будет ни одной казни, и по моему приказу не прольётся ни одной капли крови! У нас будет мощная армия, но мощь её будет направлена не против собственных граждан, а только против тех, кто позарится на нашу землю. Сегодня сбежал из ямы ненавистный всем палач Раздватрис. (Тут кто-то ахнул). А я вам скажу: хорошо, что сбежал!

Просперо взмахом руки пресёк недовольный гул.

– Хо-ро-шо, потому что по справедливому закону жизни, зло, содеянное им, к нему и возвратится, и убьёт его, и нам не придётся пачкать руки и души его подлой кровью. Хватит крови! Наше новое общество будет основано на принципах любви и добра. Человек человеку – брат.

– Браво! Ура! – посыпались голоса. – Ну и президент у нас! Ни у кого такого нет!

Просперо снова простёр руку и лукаво, как ему казалось, улыбнулся. На самом деле на его простодушном лице и улыбка получилась по-детски открытой.

– А если кто-то всё-таки желает кровавых зрелищ, то вот: клетка разломана. Сейчас я выпущу из-под земли людоедов, и пусть сидящие здесь любители крови на своей шкуре испытают их клыки и когти! Лично я хорошо знаю, что такое голодный полосатик, как называют их дети. Вот. – Он сорвал с себя неуютную манишку и разодрал рубаху: по могучей груди тянулись борозды от тигриных когтей. – Ну что, выпускаем зверей?

– Нет! Не надо! – завопили отовсюду. Кто-то кинулся бежать, женщины завизжали, а торговка рыбой упала в обморок…

– Не бойтесь! – крикнул президент. – Хищникам уже дали вдоволь мяса, и они храпят в своих ямах за надёжными засовами. Мы найдём для них мирное занятие, и питаться они будут капусткой и морковкой. – Он заразительно, как ребёнок, засмеялся, и всё сообщество, подчиняясь его обаянию, сотряслось от хохота. – Он поднял руку и смех прекратился. – А разломанная клетка пусть напоминает о сегодняшнем дне – дне, когда первый президент Деваки отменил навеки смертную казнь!

– Товарищ Просперо, а что же будем делать с толстяками? – спросил вдруг чей-то звонкий бодрый голос. Президент ответил моментально, будто давно решённое, хотя только сейчас это влетело ему в голову.

– Отпустим. На все четыре стороны. Пусть в поте лица добывают хлеб свой. Смогут работать – выживут, не смогут – туда и дорога. Но наши руки будут чисты!