Выяснилось, что в Индианаполисе восемь университетов и колледжей плюс разветвленная сеть публичных библиотек.

Когда Король мягко постучал мне по голове, я вздохнул и посмотрел на него, оторвавшись от книги.

Теперь он засунул указательный палец в правую ноздрю, снова до третьей фаланги, но на этот раз кончик пальца торчал из левого уха. И двигался из стороны в сторону.

Я не мог не улыбнуться. Он прилагал столько усилий, чтобы развлечь меня.

Довольный тем, что выжал-таки из меня улыбку, Элвис вытащил палец из ноздри, а потом вытер обе руки о мою куртку, делая вид, что они липкие от соплей.

— Трудно поверить, что ты — тот самый человек, который спел «Люби меня нежно», — упрекнул я его.

Остаток «соплей» он вытер о свои волосы.

— Ты не забавный, — сказал я ему. — Ты нелепый.

Такая оценка его порадовала. Улыбаясь, он несколько раз поклонился, словно перед зрителями, а губы его беззвучно выговаривали: «Спасибо, спасибо, большое спасибо».

Сидя за библиотечным столом, я читал об Индианаполисе, где в сравнении с любым другим мегаполисом США пересекалось больше всего автострад. Когда-то город славился процветающим шинным производством, но те времена канули в Лету.

Элвис сидел у окна, наблюдая за падающим снегом. Обеими руками выбивал какой-то ритм на подоконнике, но, разумеется, беззвучно.

Позже мы пошли в приемную гостевого крыла аббатства, чтобы посмотреть, как продвигаются поиски, которые вели сотрудники Управления шерифа.

В приемной, обставленной, как фойе небольшого второсортного отеля, не было ни души.

Когда я приблизился к входной двери, она открылась, и вошел засыпанный снегом брат Рафаэль. Вместе с ним в приемную ворвался и ветер, завывающий, как духовой орган в аду. Не без труда ему удалось захлопнуть дверь, снег, кружившийся в воздухе, осел на пол, но за дверью ветер продолжал злобно выть, требуя, чтобы его впустили внутрь.

— Какой ужас, — голос брата Рафаэля дрожал от горя.

Холод тысячью лапок пробежался по моим шее и спине.

— Полиция нашла брата Тимоти?

— Они его не нашли, но все равно уехали. — От удивления, что копы могли так поступить, большие карие глаза столь широко раскрылись, что его можно было назвать братом Филином. — Они уехали!

— Что они сказали?

— Из-за бурана у них не хватает людей. Автомобильные аварии, непредвиденные вызовы.

Элвис слушал, кивал, вероятно, сочувствовал властям.

В реальной жизни он просил и получал настоящие (не почетные) бляхи специального помощника шерифа в нескольких полицейских службах, в том числе в Управлении шерифа округа Шелби, штат Теннесси. Среди прочего бляхи эти позволяли скрытно носить оружие. Он всегда гордился сопричастностью к правоохранительным органам.

Однажды ночью, в марте 1976 года, заметив два столкнувшихся автомобиля на автостраде 240, он вытащил свою бляху и помогал жертвам, пока не прибыла полиция. К счастью, никогда никого случайно не пристрелил.

— Они обыскали здание? — спросил я.

— Да, — подтвердил брат Рафаэль. — И дворы. Но вдруг он пошел прогуляться в лес и что-то с ним случилось? Скажем, он упал, подвернул ногу и теперь лежит там, беспомощный?

— Некоторым братьям нравится гулять в лесу, — согласился я, — но не ночью и не брату Тимоти.

Монах подумал об этом, кивнул.

— Брат Тимоти не любил лишних телодвижений. Наверное, зря он это сказал. Потому что теперь смерть лишила брата Тимоти всех телодвижений.

— Если он не в лесу, то где? — вопросил брат Рафаэль. Поморщился. — Полиция нас совершенно не понимает. Они ничего не знают о нашей жизни. Говорят, что он, возможно, ушел в самоволку.

— Ушел без разрешения? Это абсурд.

— Хуже, чем абсурд. Это оскорбление! — негодующе воскликнул Рафаэль. — Один из них сказал, что Тим, возможно, отправился в Рено, за двумя «эр» — ромом и рулеткой.

Если бы кто-то из людей Уайатта Портера в Пико-Мундо сказал такое, чиф на время отстранил бы его от работы без сохранения содержания, а то и просто уволил.

Складывалось ощущение, что брат Костяшки дал мне дельный совет, предложив не высовываться и не связываться с местной полицией.

— Что же нам теперь делать? — тревожился брат Рафаэль.

Я покачал головой. Ответа у меня не было. Торопясь по каким-то делам, обращаясь скорее к себе, чем ко мне, брат Рафаэль на ходу повторил:

— Что же нам теперь делать?

Я посмотрел на часы, потом подошел к окну.

Элвис вышел через закрытую дверь и теперь стоял под снегом, в костюме танцовщика фламенко, перепоясанный красным кушаком.

Часы показывали 8. 40 утра.

Определить, где дорога, я мог только по колеям, оставленным недавно отъехавшими внедорожниками. В остальном буран стер разницу между монастырским двором, лугом и асфальтом.

Судя по всему, за последние семь с половиной часов выпало восемь или десять дюймов снега. И снегопад только усиливался.

За окном Элвис откинул голову и высунул язык в безуспешной попытке поймать хоть одну снежинку. Разумеется, он был призраком, нечувствительным ни к холоду, ни к жаре. Что-то в его усилиях очаровывало… и навевало грусть.

Как страстно мы любим все, что обязательно заканчивается: ослепляющую белизну снега, буйство весенних цветов, хрупкий полет бабочки, алые закаты, поцелуй, жизнь.

Прошлым вечером в телевизионном прогнозе погоды нам пообещали, что толщина снежного покрова достигнет двух футов. Бураны здесь, в Высокой Сьерре, затягивались надолго, и снега могло выпасть даже больше, чем ожидали синоптики.

Так что во второй половине дня, еще до ранних зимних сумерек, аббатство Святого Варфоломея могло засыпать снегом. И отрезать от внешнего мира.

Я попытался стать Шерлоком Холмсом, как и надеялся брат Костяшки, но мои дедуктивные способности не позволили пробиться сквозь лабиринт фактов и подозрений, и в результате я вернулся к исходной точке: не было у меня ни одной ниточки, потянув за которую я мог бы распутать клубок.

Поскольку общение со мной, если я прикидываюсь мыслителем, — удовольствие маленькое, Элвис оставил меня в библиотеке одного. Возможно, пошел в церковь, в надежде, что брат Флетчер соберется поиграть на органе.

Даже после смерти ему нравится быть там, где музыка. При жизни он записал шесть альбомов госпелов[14]плюс три — христианских псалмов. Он бы предпочел потанцевать под что-нибудь более динамичное, но в монастыре рок-н-ролла не услышишь.