— Не знаю. Тебе виднее, наверное. Я, например, могу вообще не краситься.

— Не представляю, как это возможно.

На этот раз она отреагировала на его шутку спокойно, не стала хихикать — видимо, окончательно поборола смущение первых минут знакомства, в котором сама себе не отдавала отчета.

— Брось. На эту раскраску, наверное, уйма времени уходит. Кстати, чем ты занимаешься в свободное от макияжа время? Я правильно сказал — макияжа?

— Правильно. В свободное от макияжа время я учусь в политехе. На пятом курсе…

Динамики, почти смолкнувшие, внезапно выстрелили децибелами в темноту зала. Теперь девушка напротив открывала рот, как рыба. Сергей не мог разобрать ни слова. Она пыталась перекричать Бритни Спирс, с переменным успехом ей это удавалось. Обрывки доносящихся фраз никак не хотели выстраиваться в определённый смысловой ряд. Она вдруг поднялась из-за стола, подошла к нему, протянула руку.

— Пойдем потанцуем.

Танцевать ему абсолютно не хотелось. Он вообще никогда не отличался пристрастием к танцам, даже когда настроение было отличным, когда нравилась и музыка, и девушка. Сейчас настроение было поганым, музыка казалась отвратительной, девушка — так себе, вообще никакая…

Но она уже тянула его за собой, в глазах у нее светились отблески неоновых огней, прорываясь сквозь пелену тумана, наброшенную на них тоской и одиночеством.

Тоской и одиночеством… Нет, это просто немыслимо — находиться здесь, с ней рядом, танцевать, прижимая к себе, шептать на ухо комплименты, граничащие со скабрезностью, но ничем не сможет помочь ей, потому что и сам находится надо.

Хватит уже мучиться. Мучить себя и ее. Она-то ни в чем не виновата…

— Извини, Вероника, — прокричал он ей в ухо. — Извини меня, но мне уже пора идти. Приятно было…

Он оставил на столе деньги и направился к выходу, с трудом протискиваясь сквозь толпу танцующих парней и девушек, бормоча на ходу извинения. Странно и даже немного дико было представить себе, что еще вчера, окажись он здесь, в этом кафе, все могло бы быть по-другому. Все наверняка получилось бы по-другому. Он бы не напрягался, танцуя с полупьяной Вероникой. Ни о чем не задумывался, прижимая ее к себе. Не мудрствуя лукаво предложил бы ей то, что предлагал обычно всем без разбора…

Жизнь, как поезд, сошла с рельсов и катилась теперь по пути неизведанному. «Под откос», — мысленно добавил он, чувствуя, что ив самом деле бессилен теперь уже что-либо изменить в своей жизни. Вернуть ее на. эти чертовы рельсы. Подкинуть топлива, подтолкнуть посильнее, чтобы покатилась снова она по накатанной дорожке… Нет, не получится уже. Может быть, потом, позже, когда осознание потери станет привычным и больше не будет у причинять ему такой боли.

Небо было свинцовым и висело над городом низко. Сергей долго стоял возле кафе и смотрел на небо думая о том, что впервые в жизни небо оказалось в опасной близости. Того и гляди — упадет, головой…

— Эй, Сережка, — послышалось за спиной. — Я что-то тебя не поняла…

Он оглянулся и увидел все ту же Веронику. Она стояла и растерянно хлопала накрашенными ресницами, видимо, всерьез полагая, что у нее есть на то основания. Усмехнулся беззлобно:

— Я сам себя иногда не понимаю. С тобой разве такого не случается?

— Случается, — согласилась она. — Только, знаешь, с этим бороться нужно, С непониманием себя… Иначе шизиком стать можно,

Голос у нее был почти жалобным. Теперь, при дневном освещении, он заметил, что она на самом деле значительно моложе, чем показалась ему на первый взгляд. Макияж выглядел еще более диким, только глаза были почти детскими.

— Тебе лет-то сколько? Восемнадцать есть уже?

— Девятнадцать, — кивнула она. — Может, прогуляемся?

— А как же дождь? — Он снова взглянул на небо, которое, кроме дождя, ничего не обещало.

— Он еще не начался. Проблемы нужно решать по мере их возникновения.

— Рационально, — согласился он. — Что ж, прогуляемся.

Она пошла с ним рядом, не касаясь, за что он, был ей несказанно благодарен, потому что не мог предсказать своей реакции на ее прикосновение. Фразы, цепляясь одна за другую, мало-помалу складывались в незамысловатый разговор. Она рассказывала что-то про свою учебу в политехе, про какие-то курсовые, которые скачивает из Интернета. Он тоже поделился с ней парой воспоминаний из студенческой жизни. Она слушала внимательно, не перебивала, вопросы задавала по существу. На шутку отвечала шуткой, и через какое-то время он уже почувствовал, что смирился с ней. Если бы не эти ее ресницы — зеленые на фиолетовом фоне, от которых при взгляде в дрожь бросало, то вообще можно было бы расслабиться. И представить себе, что идет он по улице не с Вероникой, а, предположим, с привычной и милой Кнопкой…

Снова кольнуло в груди. Снова выплеснулась наружу привычная горечь первой потери, и он подумал: нет, с Кнопкой никого сравнить невозможно. Кнопка — она была единственной в своем роде. Редчайший экземпляр из породы существ женского пола, мальчишка по сути своей. Едва ли есть на земле еще одна такая же. Едва ли будет когда-нибудь… Нет и не может быть ничего общего у Кнопки с этой девушкой Вероникой. Разве только молодость, которая стала теперь для Кнопки вечной. Разве только этот серый вечер, тоскливое небо над головой. Точно такой же вечер, как и тот, в который Кнопка ему повстречалась…

…Был тогда понедельник, он шел с работы домой в поганом настроении, потому что поругался сильно с начальством. Компьютерная программа, над которой он трудился вот уже больше двух месяцев, усовершенствуя и приспосабливая шаг за шагом к особенностям статистического учета на предприятии, в очередной раз дала сбой. Это была какая-то заколдованная программа: за три года работы такие проблемы возникали у Сергея впервые. Но начальство — оно на то и начальство, чтобы ставить на место своих подчиненных.

Он шел по улице, в голове крутились надоевшие, заученные уже наизусть схемы. Попытки отыскать ошибку казались безуспешными. Небо было хмурым, облака — грязно-серыми, как тающий на дорогах снег. Небо почти сливалось со снегом, с серыми многоэтажками и настроением Сергея. Невозможно было удержаться и не посочувствовать себе, не пожалеть себя. В этот момент она и свалилась на него с неба.

Такое случилось с ним впервые — чтобы девушка падала с неба. Тогда он и понятия не имел о том, что эта эпатажная личность еще много раз заставит его содрогнуться от своей непосредственности. Необыкновенная девушка…

И не девушка вовсе, а девчонка совсем. Лисичка рыжая, глаза раскосые. И нос курносый, так и хочется надавить на него пальцем. Маленькая, курносая. Кнопка.

— Ты откуда свалилась? — поинтересовался он, переводя взгляд наверх и догадываясь уже, что кроме как с дерева, произрастающего поблизости из дыры в асфальте, свалиться этой Кнопке было неоткуда. Не с неба же в самом деле!

— С дерева, — подтвердила она его мысль и потерла тыльной стороной ладони щеку, размазав по ней грязь. Образовалась на щеке серая дорожка. Захотелось умыть этого ребенка и отругать, чтобы не поступал больше так опрометчиво.