Когда в половине одиннадцатого Джудит отправилась спать, Клер решила последовать ее примеру. Однако заснуть ей не удалось, наверное, потому что у нее выдался слишком беспокойный день. Клер не могла забыть, как целовалась с Эдвардом, как он держал ее в своих объятиях и как они ласкали друг друга под убаюкивающий шелест листвы. Прошел целый день, а Клер до сих пор находилась под впечатлением тех минут: сладких, упоительных, волшебно-прекрасных…

И действительно, с растущим волнением подумала Клер, в этом было что-то волшебное, нереальное, словно Эдвард околдовал ее, заставив стать покорной и невероятно отзывчивой. Никогда еще Клер не испытывала подобного. Конечно, ей доводилось целоваться, но те пресные поцелуи не шли ни в какое сравнение с жаркими, опьяняющими поцелуями Эдварда, от которых все тело Клер в считанные секунды занималось огнем, а затем наполнялось каким-то странным томлением, одновременно сладостным и мучительным. Наверное, это и есть то самое, что называется плотским желанием, внезапно осенило Клер, и ее сердце тревожно, гулко забилось.

В элитной частной школе, где училась Клер, девочкам истово втолковывали, что они должны держать свои плотские желания в узде, если хотят сохранить добрую репутацию и удачно выйти замуж. Раскрепощенные девицы, ведущие свободный образ жизни, сейчас не в моде, состоятельные мужчины предпочитают жениться на девственницах. Клер всегда смешили благоразумные советы наставниц, но сейчас ей вдруг стало не до веселья, особенно когда она вспомнила оскорбительное высказывание кузена: «Слушай, только не надо становиться в позу оскорбленной невинности. Мне как-то не верится, что твой сексуальный опыт ограничивается лишь целомудренными поцелуями. Судя по тому, как ты вела себя со мной несколько минут назад, ты прекрасно знаешь, как завести мужика. Так не надо же строить из себя ангелочка, которого пытаются сбить с добродетельного пути!».

Внезапно Клер почувствовала, как ее лицо начинает гореть. Так вот что думает о ней Эдвард! Он даже не сомневается, что у нее было много мужчин и что она лишилась невинности еще на школьной скамье. А теперь, видите ли, строит из себя недотрогу, оскорбленную добродетель, что совсем не к лицу таким, как она. Интересно, когда Эдвард пришел к столь нелестным выводам насчет ее персоны? Сразу, как только увидел ее, или после того, как она позволила ему целовать и ласкать себя в машине? Клер склонялась к мысли, что Эдвард с первого взгляда причислил ее к особам вольного поведения, а то, что случилось сегодня утром, лишь подтвердило его догадки. Теперь он уже не сомневается, что у нее большой сексуальный опыт, а значит, с ней можно неплохо провести время. Разумеется, ни о каких серьезных намерениях и речи не идет. Состоятельные мужчины предпочитают жениться на девственницах! А Эдвард Хелдман вовсе не считает свою кузину «невинным ангелочком», с которым нельзя просто так поиграть.

Но стоит ли развеивать его заблуждения? Немного подумав, Клер решила, что не стоит. Во-первых, пускаться в подобные объяснения просто оскорбительно для женского достоинства, а во-вторых, какое ей дело до того, что думает о ней Эдвард? Ведь сама-то она не слишком лестного мнения насчет его персоны! И потом, будет весьма забавно посмотреть, как Эдвард поведет себя дальше. Если он действительно вознамерился с ней развлечься, он непременно повторит свою попытку обольщения. Только теперь она будет держаться начеку и не позволит себе увлечься. Эдвард станет досадовать, злиться, бушевать… ну и отлично, так ему и надо, самодовольному ослу! Она постарается основательно вздернуть ему нервы, а потом с милой улыбкой скажет, что не находит его привлекательным в сексуальном плане и именно поэтому не желает иметь с ним каких-то дел. И никаких упоминаний о невинности и страхах перед первой близостью с мужчиной!

Все эти размышления так взбудоражили Клер, что она не могла оставаться в постели. Встав, Клер надела малиновый шелковый пеньюар, всунула ноги в домашние туфли без задников на небольшом каблуке и вышла из комнаты. В длинном коридоре стояла гробовая тишина, и такая же тишина встретила Клер в холле первого этажа. Похоже, прислуга уже спит, довольно подумала Клер. Стараясь на всякий случай не шуметь, она вошла в столовую, достала из бара початую бутылку красного вина и коробку шоколадных конфет. Затем перешла в гостиную, включила неяркий свет и устроилась в кресле перед низким антикварным столиком.

Неспешно потягивая вино, Клер погрузилась в романтические мечтания. Она представила себя юной аристократкой, родившейся в начале девятнадцатого века. Она живет в этом прекрасном имении, принадлежащем ее отцу, и готовится выезжать на балы. Но пока что ей не приходилось танцевать с кавалерами, только с учителем танцев, которого нанял ее отец, чтобы подготовить дочь к вступлению в свет. А так хочется настоящих балов и кавалеров!

Вскочив с кресла, Клер торопливо сбросила пеньюар. Затем подошла к высокому зеркалу и с озорной улыбкой оглядела свое отражение. Ночная рубашка кремового цвета на бретельках и с завышенной талией вполне могла сойти за бальное платье. Не хватало только цветов и драгоценностей. С недостатком последних приходилось смириться, а вот цветов в гостиной было достаточно. Оглядев комнату, Клер остановилась на розах. Пожалуй, никто и не заметит, если она возьмет из огромного букета всего три цветочка: розовый – чтобы заложить за корсаж рубашки, а еще один розовый и кремовый для украшения прически.

Для полного эффекта Клер выключила электрический свет и зажгла свечи в двух золотистых подсвечниках, на камине и белом рояле. Потом сняла туфли, ибо в эпоху завышенных талий каблуков не носили. Классические танцы Клер знала неплохо, и не только вальс: дирекция частной школы считала, что занятия классическим танцем развивают у девочек гибкость и грацию. Не хватало только музыки, но с этим ничего не поделаешь, оставалось лишь призвать на помощь память и воображение, что, собственно, Клер и сделала.

Она остановилась на одном из вальсов Шуберта и, мурлыча себе под нос мелодию, пустилась в танец. Разумеется, она танцевала не примитивный современный вальс, а старинный, который включал в себя много разнообразных элементов, а не только монотонное кружение по кругу. Что же касается воображаемого партнера, то Клер за неимением лучшего варианта остановилась на Эдварде. В конце концов, он – настоящий, титулованный аристократ, и знатная юная леди не уронит свое достоинство, приняв его приглашение.

Музыка звучала все быстрее, вальс становился все оживленнее… но вот раздались последние, отчаянно громкие аккорды, и танец оборвался. Клер присела перед своим воображаемым кавалером в легком грациозном реверансе и небрежно подала ему руку, чтобы он отвел ее к родителям. Разумеется, он тут же принялся пылко упрашивать ее, чтобы она подарила ему еще один танец, но Клер осталась непреклонной.

– Сожалею, лорд Хелдман, но это невозможно, – ответила она с любезной улыбкой, но таким твердым, решительным голосом, чтобы кавалер понял: здесь ему больше ничего не светит. – Все мои танцы были расписаны еще до начала бала, и я не могу обидеть других кавалеров, отняв у кого-то из них обещанный танец и подарив его вам. И не пытайтесь настаивать! Я не изменю своего решения, хотя, признаюсь откровенно, танцевать с вами мне было очень приятно.