Лиорен ни за что бы не пропустил налладжимца, несмотря на обилие медсестер и медбратьев – иллесиан, кельгиан и тралтанов. Ну значит, доктор до сих пор в операционной, примыкающей к палате. Лиорен взобрался по навесной лесенке к галерее операционного театра – очень многие сотрудники чисто физиологически были не способны ходить по обычным лестницам – и понял, что был прав. Кроме того, на галерее он обнаружил еще двоих зрителей. Как надеялся Лиорен – он даже почти ожидал этого, – одной из зрительниц оказалась Тарзедт, кельгианка-ДБЛФ, – та самая, которая заговорила с ним во время первого посещения столовой несколько дней назад.

– А что ты тут делаешь? – грозно вопросила кельгианка, и шерсть ее заходила беспорядочными сердитыми волнами. – Такого на Кромзаге натворил – нам говорили, что тебя к хирургическому столу и близко теперь не подпустят!

Лиорен счел, что врать существу, самому совершенно не способному врать, было бы бесчестно, но решил пойти на компромисс: не врать, но и не говорить правду.

– Мне все еще интересна многовидовая хирургия, сестра Тарзедт, хотя мне и запретили практиковать. Интересный случай?

– Может, для кого и интересный, только не для меня, – объявила Тарзедт и перевела взгляд к тому, что происходило внизу. – Меня тут интересует, как работает персонал операционной, как поддерживается искусственная гравитация, как готовят больного к операции, как раскладывают инструменты, – вот это меня интересует, а не то, как лезут в кишки к какому-то беспомощному мельфианину.

Другой находившийся на галерее зритель, ФРОБ, заколыхал речевой мембраной – это у худлариан было эквивалентом прочистки горла – и произнес:

– А меня интересует сама операция, Лиорен. Как видите, она близится к концу. Но если вам любопытно узнать, что уже было произведено раньше, я вам с удовольствием расскажу.

Лиорен устремил на ФРОБа все свои глаза. Как же различать этих худлариан – все одинаковые. Такого же мнения придерживались и большинство сотрудников госпиталя. Прозрачные оболочки глаз худлариан не имели никакого выражения. Тяжелое, объемистое туловище и шесть толстых, очень сильных щупалец, на которых оно покоилось. Кожу, которая и с виду, и на ощупь напоминала гибкую броню, покрывали пятна высохшей питательной краски, а это означало, что худларианину срочно нужно подкрепиться. Казалось, ФРОБ знает Лиорена или хотя бы слышал о нем. Может быть, этот дружелюбный гигант, как и Тарзедт, уже разговаривал с ним раньше?

– Спасибо, – поблагодарил Лиорен, старательно подбирая слова. – Меня интересует хирургическая техника налладжимцев, а особенно мастерство этого док...

– А я-то думала, что там у себя, в Отделении Психологии, вы все про всех знаете, – фыркнула Тарзедт, и сильные эмоции всколыхнули ее шерсть. – Читал же, небось, отчеты Креск-Сара про нас, стало быть, знаешь, что я тут провожу все свое свободное время, знакомлюсь с организацией работы в операционных. Все стараюсь произвести впечатление своими глубокими познаниями на нашего вреднющего коротышку-преподавателя. А знаешь, зачем стараюсь? Чтобы он меня перевел в новую операционную для ЭЛНТ. Там я быстренько смогу продвинуться. Так что если тебя сюда О'Мара или Креск-Сар подослали – ничего удивительного. Вы там у себя, в психологии своей, – закончила тираду Тарзедт, и ее шерсть вздыбилась гневными иглами, – все знаете, вот только никому ничего не говорите.

Лиорен разозлился, но сдержался, напомнив себе, что кельгиане при всем желании не умеют скрывать свои чувства. И он ответил так же открыто и честно:

– Я пришел сюда, чтобы понаблюдать, как работает Селдаль. Меня не интересуют ни ваши планы на будущее, ни то, каким способом вы намерены осуществлять эти планы. Последние отчеты от Креск-Сара поступили сегодня утром. Читая эти и предыдущие отчеты, я узнаю о ваших успехах в крайне скучном и излишне подробном изложении. Кроме того, мне известно, что материалы о вас собраны в файлы, конфиденциальность которых обеспечивается нашим отделением. Эти сведения не подлежат обсуждению ни с кем. Однако я могу сказать, что вы...

Речевая мембрана худларианина мгновенно завибрировала, и он проговорил:

– Лиорен, будьте осторожны. Если вы располагаете сведениями, распространять которые нельзя, пусть даже вам кажется, что запрет на их распространение неразумен, что он носит административный, а не лечебный характер, прошу вас, помните, что вы теперь снова практикант и что ваше, как и наше, будущее зависит от наших начальников. Мы должны их радовать, ну или хотя бы не огорчать непослушанием или нарушением субординации.

Тарзедт изо всех сил старается получить повышение, – поспешно продолжал худларианин, – и ее раздражает то, что она считает совершенно ненужной секретностью, – она хочет знать, каковы ее реальные шансы на повышение. Но ей совершенно не нужны никакие ободрительные слова, и еще ей не нужно, чтобы вы выболтали что-нибудь такое, из-за чего вас потом могут уволить. Как и другие слушатели медсестринских курсов, которые много говорили о вас, Тарзедт полагает, что способ решить вставшую перед вами ужасную проблему один, а именно – остаться в госпитале. Лиорен, – завершил свою речь худларианин, – следите за своим языком.

На миг речевые центры Лиорена под воздействием бурных эмоций просто-таки отказались функционировать. Оказывается, не все так уж ненавидят сотрудников Отделения Психологии. Да, но ему не следует забывать, что пришел-то он сюда собирать сведения о Селдале, и ему казалось, что наилучший способ добиться этого – сделать так, чтобы оба эти существа стали ему чем-то обязаны.

– Я как раз собирался сказать, – проговорил Лиорен, – что мне запрещено разглашать материалы, предназначенные для служебного пользования, независимо от того, что за сведения в них содержатся – касательно ли мыслительных процессов практикующейся медсестры, или глубокоуважаемого Старшего врача Креск-Сара...

Тарзедт издала непереводимый звук, однако неровная рябь на ее шерсти показала, как она относится к своему старшему преподавателю.

– Однако, – продолжал тарланин, – это не исключает обсуждения подобных вопросов между собой, не исключает того, что вы можете строить предположения о своем будущем поведении на основании поведения в прошлом и прежде всего – на основании знаний о том существе, от которого таковое будущее зависит. Можно было бы начать с такого факта: на протяжении многих лет Креск-Сар зарекомендовал себя как существо, всецело преданное работе, как существо скрупулезное и мелочное, профессионально бескомпромиссное и в личном общении крайне неприятное. Но как бы ни страдали его учащиеся в процессе обучения, какие бы ни испытывали эмоциональные неудобства, тем не менее они всегда выдерживали экзамены. Вероятно, из-за страха разочаровать Креск-Сара, не показав всех своих способностей, и к наибольшим переживаниям склонны как раз самые лучшие учащиеся. Вы должны также помнить о том, что Креск-Сар настолько сосредоточен на своей работе, что зачастую останавливает практикантов в неучебное время и принимается расспрашивать их об успехах. И понятно, какое впечатление может производить такой преподаватель на учащегося амбициозного, старательного: такой учащийся может лишить себя отдыха и даже еды – вот как сейчас вы, и все из-за амбиций.