А еще у меня был Дмитрий, мой первый и самый главный учитель и партнер в ресторанном бизнесе. Первый профессионал, который относился к кулинарному искусству с истинной страстью. Этот человек готовил по выходным. Романтичный, любопытный, начитанный, сентиментальный, общительный, подвижный — благодаря ему я впервые почувствовал пульс России, ее темную страдающую душу. Пока поезд, пыхтя, пробивался сквозь снег, во мне нарастало желание получше узнать ее, эту душу: мне хотелось борща, закусок, икры, черного хлеба и водки. Еще хотелось большую меховую шапку и снега на ботинках.

Кулак в боксерской перчатке коротко, с влажным хлюпающим звуком, врезался в нос тяжеловеса. Тот, что был крупнее, упал на коврик. По лицу его текла кровь, сбегала к подбородку и капала на грудь. Его противник, молодой парень с рельефной мускулатурой, в довольно потрепанных гетрах и линялых спортивных трусах, не медлил — он дважды сильно ударил упавшего в живот коленом, а потом принялся немилосердно молотить его кулаками по черепу.

В зале царила праздничная атмосфера, но все было под контролем. Нечто вроде корпоративной вечеринки с коктейлями. Красивые женщины в очень коротких, с голой спиной платьях смотрели на происходящее, сидя за столиками, и лица их под слоем умело наложенной косметики ничего не выражали. Их спутники — судя по внешнему виду, «крутые», крупные, даже огромные, с бицепсами, проступавшими сквозь ткань элегантных темных костюмов, с низкими лбами, коротким ежиком волос, глазами рептилий — отхлебывали из бокалов и переговаривались, совершенно не обращая внимания на своих дам. Вечеринка? Стрелка? Я буду называть это клуб «Малибу» (у меня в этой стране до сих пор живут друзья). Это было современное с черно-хромированным интерьером заведение: ночной клуб, ресторан, дискотека, помещавшиеся в старом здании, — этакий мафиозный шик (как «Чайна клаб»): приглушенный свет, «мерцающие шары», роскошные наряды. С моего высокого кожаного стула открывался хороший обзор. Рядом со мной сидел человек постарше. У него были волосы до плеч и хлопчатобумажная панама — такую мог бы носить Фредди Принц. Мой сосед, известный певец и композитор, ни слова не знал по-английски, а я не говорю по-русски. Мы с ним сидели за VIP-столом настолько близко от ринга, что чудом не испачкались кровью из разбитых носов боксеров. Я пришел сюда посмотреть на сумасшедших и опасных людей, которых мои русские друзья насмешливо называют «новыми русскими». То есть на тех, кто пришел на смену «старым русским». В этой новой России всякое может случиться. Никогда не знаешь…

Чтобы устроить себе этот вечер, пришлось проявить незаурядные дипломатические способности. Поздно вечером я встретился с грубоватым, но доброжелательно настроенным посредником, а потом, после долгих переговоров, в ночном клубе наконец появился некто Григорий со своим фотоальбомом. После рюмки водки и закусок он гордо продемонстрировал мне коллекцию фотографий, на которых можно было увидеть его в компании джентльменов с бычьими шеями и автоматами в руках. На некоторых снимках они были голые по пояс. Их мощные груди и спины украшали татуировки: церкви, кресты, фразы кириллицей. Услышав о том, что мои спутники снимают на видео все, что со мной происходит, Григорий оживился и заверил меня, что если мы хотим отснять в Москве или Санкт-Петербурге первоклассный голливудский материал, то он «обеспечит безопасность» и «чтобы без всякой тягомотины». Ему уже приходилось такое делать, похвастался он и назвал два недавних проекта. Я посмотрел на фотографии и твердо пообещал себе никогда не ссориться ни с одним из этих парней.

Клуб «Малибу» находится чуть в стороне от Невского проспекта в Санкт-Петербурге, его легко найти по рядам сияющих «ягуаров», «БМВ», «порше» и «мерседесов», против правил припаркованных у входа. Пройдя вертушку и выдержав, пожалуй, слишком настойчивое ощупывание, а также ответив на несколько вопросов по-русски, за которыми последовал телефонный звонок охранника, я поднялся по устланным толстым ковром ступеням, вибрирующим от громкого техно. В фойе перед большим залом, где должно было состояться сегодняшнее действо («Бои без правил. Аттракцион безграничной жестокости»), меня, как старого друга, приветствовал Григорий. Он театрально обнял меня, расцеловал в обе щеки, после чего отвел к зарезервированному столику. Мне сказали, что демонстрация нашей близкой дружбы с его стороны была необходима, чтобы меня здесь хорошо приняли. Ради такого случая я надел свой лучший костюм а-ля Джо Галло Сумасшедший: черный кожаный пиджак с длинными, до самых пальцев, рукавами, черная шелковая рубашка, черный шелковый галстук, черные брюки, черные туфли с заостренными носами. Я намазал волосы гелем — этакий поздний Фрэнки Авалон, — в общем, сделал все, чтобы выглядеть как человек, которого можно было бы представить как «нашего друга из Нью-Йорка».

Два часа подряд я сидел за столом, пил, закусывал блинами с икрой и смотрел на самую отвратительную и бессмысленную жестокость, какую мне только приходилось видеть в жизни. Хорошо одетая публика — некоторые явно были в сговоре с борцами, потому что я наблюдал, по крайней мере, два случая явных поддавков — состояла не только из бритоголовых. Были тут люди и постарше, и поприличнее, их сопровождали высокие, скуластые, длинноногие женщины, почти всегда блондинки, с внушительными бюстами и холодными-холодными глазами. Когда один из борцов на ринге получил мощный удар локтем в лицо и на губах у него показалась кровавая пена, я обвел взглядом зал и вспомнил фермерских детей в Португалии, вот так же тупо глядевших на убийство свиньи.

Один за другим эти несчастные существа выходили на ринг, и их быстро приводили к повиновению. Их душили, пинали, били по голове. Почти каждая схватка кончалась тем, что один из соперников оказывался на ковре, а другой, вцепившись ему в горло, одновременно давил коленями на живот. В общем, я насчитал два нокаута, два заранее запланированных исхода и десять нокдаунов. И всякий раз все кончалось чуть ли не асфиксией. Тошнотворно. Омерзительно. Типа круто.

Моим переводчиком и гидом в России был удивительный Замир, потрясающий, забавный, знающий все на свете парень с темными усами, трехдневной щетиной и в меховой шапке-ушанке. Он был тертый калач и все, что происходило в его стране, воспринимал философски. В один прекрасный, но очень холодный день Замир вознамерился познакомить меня с традиционной русской забавой, баней. В данном случае речь шла о деревянной баньке в заваленном снегом Шувалово под Санкт-Петербургом. Машину вел друг Замира Алексей, музыкант. Замир сидел впереди, я — сзади. Мы даже не успели выехать из города, а только свернули у Эрмитажа на набережную, и сразу были остановлены сотрудником государственной автоинспекции.

— Ваши документы? — потребовал он.

Видимо, нужных им документов у нас просто не могло быть, потому что коп даже не стал ждать, пока Замир или Алексей их достанут, а сразу же объявил:

— Пятьдесят рублей.

Алексей ворча отсчитал ему несколько бумажек, офицер просто записал сумму в маленький линованный блокнот, сунул деньги в карман и отпустил нас.

Мы завернули на рынок на окраине города, чтобы запастись традиционными «банными» угощениями. Скоро мы уже ехали по рабочим районам, мимо многоквартирных домов, похоже, спроектированных в 1950-е и 1960-е. Затем пошли пустыри с вкраплениями березового леса, дачами бывших аппаратчиков, ветхими пряничными домиками за ободранным штакетником.