Он долго и упорно «мучил» поковку, то нагревая её, то отбивая молотком и снова нагревая. Пару раз наковальня слетала с камня, ломая крепёжные ветки. Иван возвращал заготовку в горн, крепил фланец новыми ветками и со словами: «Тоже мне Крузо нашёлся», упорно продолжал ковать. Звон стоял неимоверный. Птицы испуганными стайками вились высоко в небе, не решаясь вернуться в кроны деревьев пока форма тупоносого тесака с ровным аккуратным спуском под лезвие не удовлетворила, наконец, кузнеца-самоучку.

Пришло время отжига. Иван в очередной раз выдержал «незрело-вишнёвую» окраску, а затем медленно остудил поковку на воздухе, «освободив» её, по словам деда Мити, от «негараздов». Пока та остывала, он налил воды во вчерашнюю дюралевую «сковородку», набрал мокрого песка и с полдюжины более-менее плоских и гладких камней. Затем он снова раскалил будущий тесак до «подсолнухового» цвета и, не теряя ни секунды, остудил его в воде. На камнях пересыпанных мокрым песком очистил от окалины, снова нагрел и мигом окунул в воду. Заготовка краснела, чернела, шипела, выпаривая густые клубы, а Питер смотрел на всё это разинув рот.

После всех проделанных манипуляций, Иван в последний раз вынул остывшую заготовку из «сковородки». Придерживая плоскогубцами за кольцеобразный конец, он долго вертел изделие перед собой, внимательно разглядывая на предмет неточностей и исправлений, и остался доволен. Откованное полотно тесака получилось в форме рыбины с отвисшим брюшком — именно это «брюшко» и стоило заострить. Но перед тем как приступить к последней операции, Иван плотно обмотал в несколько слоёв отведённую под рукоять часть заготовки между кольцом и откованной «рабочей» плоскостью мокрой парашютной стропой. Получилось довольно эргономично. Да и точить будет сподручней.

В горне было ещё достаточно жара и Иван, отложив в сторону тесак, сунул туда большую отвёртку. С ней он не стал проделывать ничего такого, чего вытворял с ключом. В этом не было необходимости. Он сформировал трёхгранное острие, сделав из отвертки своеобразное шило, что в простонародии называлось «швайкой» и закалил в воде. Длинная «пика» с металлической рукоятью — если не обращать внимания на её неприглядный вид — весьма грозное оружие. Таким пырнуть в жизненно-важный орган, рана может оказаться смертельной.

Предоставив Питеру заточку «шила», сам Иван приступил к оформлению рабочей кромки тесака.

Без плоского точильного камня, заточка оказалась сложным занятием. Наиболее шершавым из найденных камней он как напильником тёр кромку, смачивая камень в воде. Счищал окалину, удалял неровности, формировал лезвие. Окончательную заточку провёл на наковальне с тонким слоем мокрого песка. Кончик тесака не вышел острым, и основные надежды легли на удачно откованную и закалённую кромку лезвия длинною в ладонь в виде развёрнутого полумесяца. При хорошей заточке таким мачете можно отлично рубить, резать, разделывать звериные тушки и при необходимости даже копать землю. Спустя час упорных трудов острое лезвие блестело как с заводского конвейера.

Теперь дело дошло до ножен. Иван отыскал подходящую ветку толщиной с руку. Умостил её на наковальню, выставил перпендикулярно тесак и ударил по обуху молотком. Лезвие вошло в дерево наполовину, и Иван остался доволен испытанием. Он рубанул ещё. Отделил лишнее с другой стороны и прощупал получившийся чубук на предмет нежелательных сколов. После расколол его по вертикали. На внутренних поверхностях получившихся половинок «шилом» очертил контуры лезвия и тесаком вырезал сердцевину. Сложил две половинки вместе и туго примотал оставшимся нейлоном, снабдив двумя шлёвками для ремня. Вложил тесак в ножны. Лезвие вошло плотно, вряд ли выпадет по случайности или по неосторожности. Иван закрепил ножны на ремне, отвёрточное «шило» воткнул за ремень с противоположной стороны. Повертел бёдрами, удобно ли?

— Ну вот, Петро. Теперь нам никто не страшен, — Он подмигнул наблюдавшему за происходящим Питеру и с радостью отметил, что любая работа — это превосходная психотерапия, как для самого работника, так и для его благодарного зрителя.

Глава 11

Ящик с оставшимся инструментом уместился под лежанкой, да и алюминиевому контейнеру нашлось применение. Из него было смастерено «огневое хранилище» на чёрный день. Иван шилом прорубил в боковинах несколько вентиляционных отверстий напротив друг друга, дно и стенки изнутри облепил сухой землёй, в получившееся гнездо высыпал всю золу из «горна», а сердцевину выложил большими тлеющими углями и всё это великолепие плотно запечатал на обе защёлки, предварительно зашпаклевав щели остатками нейлонового троса.

Уставший, измотанный очередным нелёгким днём он завалился на лежанку. Есть не хотелось. Но теперь на его попечении Питер, у кого за целый день ни маковой росинки во рту и Иван подтянул к себе один из мусорных кульков с провизией. Откинул в сторону пакеты со специями, то же проделал и с вакуумными упаковками — их содержимое требовало готовки, на которую не оставалось сил. Взгляд задержался на жестяных банках без опознавательных знаков. Взяв одну, он повертел её перед собой, взвесил на руке, потрусил возле уха. Банка была полной и достаточно тяжёлой, набитой чем-то под-завязку. Иван шилом прорубил жестяное дно, вставил в щель «остриё» тесака и стал вскрывать.

Вскрыв, отвернул жестянку и… Бог ты мой! Внутри оказалось мороженое! Изрядно подтаявшая густая масса искрилась ярким молочным цветом и выглядела чрезвычайно аппетитно. Иван тесаком поддел верхушку, зачерпнул небольшую порцию и отправил в рот. Какая прелесть! Стопроцентный пломбир высочайшей пробы.

— М-м… — блаженно промычал, облизывая тесак.

Питер не сводил глаз с этого действа. Казалось поток впечатлений, накрывших его последние два дня, как штормовые волны накрывают утлую лодочку, не иссякнет никогда.

— Держи, — Иван протянул банку Питеру. — Только здорово не увлекайся. Как бы ни заболел.

Питер принял банку с воткнутым в мороженое тесаком вместо ложки, жадно выгреб изрядную пломбирную горку и лизнул верхушку. Лицо его раскраснелось от удовольствия и блаженства. Сколько радости могут доставить вполне обыденные и привычные вещи в необычных и непривычных условиях.

Удовлетворённый Иван закрыл глаза и тут же уснул.

Ему приснилась лодка. Он на вёслах, рядом на румпеле улыбающийся Риши. Под ногами груда свежевыловленных кораллов, в душе умиротворённое чувство непраздно прожитого дня. Тихо плещется о борт лазурная волна, и мягкий свет заходящего солнца окутывает океан волшебным свечением.

Риши держит курс к берегу. Под развесистыми пальмами виднеется бунгало в индийском стиле. Рядом у крыльца две человеческие фигуры — две женщины в прозрачных сари. Они улыбаются и призывно машут руками. В распущенных волосах играет лёгкий бриз. У одной волосы густые чёрные, у второй яркие белые. Это Брижит и Натали. Они рады Ивану.

Неожиданно из