Она тихо застонала, когда его рука нежно коснулась ее, очерчивая контур ее шеи, изгиб плеча, высокую линию груди.

– Скажи мне, что ты хочешь меня, – сказал он. – Дай мне услышать, как ты это скажешь.

– Алекс…

Его пальцы слегка касались ее груди, бутона набухшего соска, и она застонала и подняла руки навстречу ему, крепко обняв его за шею.

– Скажи мне, что хочешь меня так, как я хочу тебя.

Он снял ее руку со своей шеи и опустил ее между ними так, чтобы она смогла почувствовать силу его возбуждения.

– Вот что ты со мной делаешь, – сказал он хриплым шепотом. – Вот что ты всегда со мной делала.

– Нет, – она закрыла глаза и отрицательно помотала головой, – нет.

Он поднял ее руку, поцеловал ладонь, а потом прижал к своей щеке.

– Да, – повторил он, сжал ее в объятиях и поцеловал снова. Казалось, прошла целая вечность, когда он наконец поднял голову и нежно отодвинул ее от себя. – Посмотри на меня, – прошептал он. Ее глаза медленно открылись, и она смотрела на его лицо, напряженное и искаженное от желания.

– Я был в постели со многими женщинами за последние девять лет, Уитни. – Она съежилась и отвернулась, но он взял ее за подбородок и заставил смотреть себе в лицо. – Дай мне закончить, – сказал он грубо и выдохнул. – Со множеством женщин. Но ни одна из них не заставила меня забыть, как сильно я хочу тебя.

– Мне следует считать, что это очень лестно? Он мягко засмеялся и легко провел большим пальцем по ее нижней губе.

– Не говори мне, что ты никогда не думала о том, что могло быть между нами.

В голове у нее все поплыло. Конечно, она думала об этом день за днем, ночь за ночью, год за годом. Но она не скажет ему об этом.

– Нет, – сказала она. – Никогда. – Ложь была горькой на вкус. Но он это заслужил. Почему он так поступает? Почему?

Глаза его потемнели.

– Я тебе не верю.

– Мне все равно, веришь ты мне или нет. Я была занята. Мой бизнес…

– У тебя был мужчина?

– Разве твои ищейки не разнюхали это? – удивилась она, оттягивая время.

Он нахмурился.

– Я хочу услышать от тебя.

Она понимала, о чем он спрашивает: не о том, был ли у нее кто-нибудь, а о том, не вызвал ли кто-то такого же полета чувств, какой он вызывал в ней девять долгих лет назад.

Нет, такого человека не было. Только объятия Алекса давали ей почувствовать этот горячий, все сметающий прилив желания, эту сладостную готовность завоевывать и быть завоеванной одновременно. Его рука сильнее сжала ее подбородок, и она посмотрела на него. Глаза его смотрели прямо на нее, взгляд был яростным и властным.

– Ответь мне, – потребовал он. – Были другие? Волна паники захлестнула ее. «Господи! Какую силу он обретет, если узнает правду!»

– Да, – солгала она. – Конечно, были. Неужели ты думал, что, расставшись с тобой, я ни с кем не смогу' быть вместе?

Он улыбнулся, и безжалостность его улыбки заставила ее дыхание участиться.

– Нет, – сказал он. – Нет, ведь у меня не было шанса закончить то, что я только начал. – Его рука скользила по ее горлу, а потом слегка сжала его. – Но я собираюсь закончить, моя радость. Я намерен позаботиться о том, чтобы ты не смогла больше смотреть ни на одного мужчину, не вспомнив обо мне.

Казалось, ее сердце остановилось.

– Перестань запугивать меня, Алекс. Я ни на минуту не поверю, что в твоем стиле насильно заставлять женщин подчиняться тебе.

Он засмеялся.

– Разве тут кто-то говорил о насилии? – прошептал он, и его рука скользнула к ее затылку, пальцы запутались в светлой россыпи ее волос, когда он наклонил ее лицо к себе. – То, что я задумал, – совершенно официальная формальность.

Сбитая с толку, она уставилась на него.

– Что?

Улыбка его сияла холодной решимостью, и все же неожиданно она мельком заметила что-то еще, спрятанное за ней. Грусть. Или мучительную боль, Но в этот момент он приник к ней, и его поцелуй смел все ее размышления.

Это был долгий, медленный поцелуй, полный обещаний того, что предстоит, и он растопил ее своей пылкостью. Когда рука Алекса легко сомкнулась вокруг ее груди, из ее горла вырвался неясный звук и бессознательный шепот, свидетельствующий о том, что она сдалась, что она больше не может сдерживать ни этих невнятных слов, ни бешено стучащего сердца.

Он как будто поджидал этого момента – и теперь, отодвинувшись, посмотрел на нее своими темными, как ночь, глазами.

– То, что я задумал, – сказал он ласково, – это наш брак.

Уитни стояла перед зеркалом в своей спальне, пристально разглядывая свое отражение и пытаясь представить, как она появится перед гостями, ожидающими в саду.

Она видела молодую женщину с бледным лицом, глазами, блестевшими как в лихорадке, с натянутой улыбкой. Она выглядела и встревоженной, и взволнованной и понимала, какое из этих чувств выберут собравшиеся внизу гости.

– Это так захватывающе! – всплеснула руками жена одного из менеджеров Дж. Т. вчера, не успев переступить порог и произнести свои поздравления.

Три дня назад Алекс сделал свое невероятное предложение. И теперь, теплым, пахнущим имбирем полднем, она станет его женой.

Ей все еще с трудом верилось. И все же это происходило наяву. Вот она – одетая в платье ручной работы из кружев времен королевы Виктории, в которое невесты Тернеров облачались вот уже сто пятьдесят лет. Небольшая группа гостей внизу, мягкие звуки мелодии Моцарта, доносящиеся через окно, – и до того мгновения, как она станет миссис Александр Барон, остается чуть больше тридцати минут.

– Ты великолепно выглядишь, моя дорогая, – сказал отец, заглянув в ее комнату немного раньше. И только тогда, в первый раз с тех пор, как Алекс объявил их план, Дж. Т. осмелился посмотреть ей прямо в глаза. – Ты уверена, что хочешь этого, Уитни?

«Нет, – подумала она. – Нет, я не уверена ни в чем, а уж в этом – меньше всего».

Но было слишком поздно для взаимных обвинений, слишком поздно, чтобы что-то предпринимать, оставалось только ждать.

– Да, – сказала она тихим уверенным голосом. – Я абсолютно уверена.

Ее отец вздохнул с облегчением.

– Ну, тогда все в порядке, – сказал он и вышел из комнаты с почти неприличной поспешностью, пробормотав, что ему еще нужно проверить яму для огня, вырытую для luau, которое должно последовать за официальной церемонией.

Хотя Дж. Т. не обмолвился ни словом, он был уверен, что эта свадьба была последней приманкой для Алекса, чтобы обеспечить займом «Тернер Энтерпрайзиз».