Вдруг внимание его привлек отблеск света, исходящий из-за дальнего угла погруженной во тьму улицы. Лайам знал, что за тем углом находится «Золотой шар» — единственный саузваркский театр; ему там приходилось бывать, разыскивая убийцу Тарквина. А еще он знал, что театр сейчас должен быть закрыт, — по особому распоряжению герцога, пекущегося о здоровье своих подданных. Зимой большие скопления горожан не могли не способствовать распространению заразных болезней.

Удивленный Лайам оставил шум кабачка за спиной и двинулся к дальнему отблеску. Свернув за угол, он обнаружил, что вход в театр освещен, но позолоченный деревянный шар, висевший над ним еще недавно, исчез, а на его месте красовалась вывеска с неряшливыми изображениями разных животных. Лайаму удалось опознать льва и гигантского кабана.

У открытой двери переминался с ноги на ногу продрогший подросток, сжимавший в руках пачку афишек. Щеки его раскраснелись от холода; обтрепанный шарф спускался до самых коленей.

— Эй, малый, что там внутри? — спросил, останавливаясь, Лайам.

— Звери, — насмешливо хмыкнул подросток, указывая на вывеску. — Разве вам не видать?

— Я думал, театр закрыт.

Оборвыш посмотрел на открытую дверь, задумался на мгновение, затем фыркнул и перевел взгляд на Лайама.

— Ну, похоже, теперь он открыт — верно? Мне кажется, что туда можно даже войти.

— И то верно. Сколько же стоит вход?

— Спросите там, — отозвался подросток, ткнув пальцем в сторону входа, и снова принялся притопывать то одной, то другой ногой.

Улыбнувшись, Лайам вошел в помещение и услышал, как неприветливый зазывала, невзирая на то, что улица была совершенно пуста, забубнил:

— Приходите взглянуть на заморских животных. Приходите посмотреть на зверинец. Приходите посмотреть на проклятых животных, набитые дураки.

Вестибюль был пуст, поэтому Лайам открыл дверь, ведущую в зрительный зал, и заглянул внутрь.

— Эй! — позвал он. Откуда-то издалека донесся высокий голос:

— Проваливай отсюда, паршивец, и приведи мне хоть какого-нибудь дуралея! — Лайам кашлянул.

— Я и есть нужный вам дуралей. Зрительный зал театра представлял собой неправильный шестиугольник; пять сторон его занимали устроенные в два яруса ложи, шестую, и самую длинную, составляла сцена. Высоко под потолком висела огромная люстра. Обычно в ней горели сотни свечей, сейчас же их было не больше дюжины. Поэтому Лайам лишь по звукам определил, что обладательница высокого сердитого голоса словно бы обо что-то споткнулась, прежде чем поспешить к двери.

— Прошу прощения! — выдохнула хозяйка зверинца. Она остановилась перед Лайамом и быстро присела в вежливом реверансе. — Я думала, что это снова негодный мальчишка явился сюда жаловаться на холод. Вы пришли взглянуть на зверей?

— Да, — с улыбкой отозвался Лайам. В глаза ему бросился весьма своеобразный наряд женщины: длинная юбка, столь широкая и бесформенная, что под ней свободно мог разместиться еще с десяток таких, и мужская куртка из вываренной, усеянной заклепками кожи. На одной руке ее красовалась перчатка для соколиной охоты. Серо-стальные волосы были зачесаны назад, а изрытое оспинами лицо покрывал яркий, неумело наложенный грим. Во второй руке хозяйка держала освежеванную тушку кролика.

— Ну что ж, — бодро произнесла она, — будем последовательны. Сначала я должна попросить вас внести плату за вход, серебряную крону или равную сумму другими монетами, — только, пожалуйста, без сдачи. Я вас уверяю, наш зверинец того стоит. Вы не пожалеете, что потратили свои деньги.

Лайам достал монету, но женщина, сообразив, что руки у нее заняты, рассмеялась.

— О, сэр, придется вам оставить ее при себе — пока я не избавлюсь от этого кролика. А теперь окажите мне услугу, затеплите огонь в одном из стоящих на полу фонарей, и я покажу вам самый большой зверинец, когда-либо посещавший Саузварк со времен… ну, скажем так, со времен его предыдущего в этот город приезда!

На полу действительно обнаружились покрытые ржавчиной фонари, а при них — огниво и трут. Когда огонь вспыхнул, женщина повела посетителя по театру, непрерывно и оживленно болтая.

— Видите ли, сэр, обычно в это время у нас закрыто, но стужа и снег отпугивают людей, дела идут неважно, и мне приходится торчать здесь безвылазно, чтобы не упустить даже припозднившихся посетителей, таких вот, как вы. Осторожнее, здесь клетка! — На самом деле клеток вокруг имелось достаточно много, как маленьких, так и больших. Они были разбросаны по всему залу и накрыты залатанной парусиной. — Лучше держитесь от них подальше.

Женщина провела Лайама к сцене и, подхватив длинную юбку, проворно вскарабкалась наверх по какому-то подобию трапа. Лайам последовал за своей провожатой. Они остановились перед самой большой клеткой. Возле нее стояло ведро, в нем валялась окровавленная кроличья шкурка.

— Этого зверя я приберегу напоследок, — продолжала болтать женщина. — Начинать отсюда не стоит — тут гвоздь коллекции и огромная редкость. Но его следует накормить, и непременно свежим мясом — от несвежего этот красавец, представьте, воротит морду.

Она ловко отвернула край парусины и бросила тушку в клетку. Послышался шорох, затем хруст костей. Женщина радостно улыбнулась.

— Ну, а теперь, — произнесла она, снимая перчатку и протягивая руку, — мы можем познакомиться. Я — мадам Рунрат, хозяйка величайшего в Таралоне зверинца.

Лайам хотел было пожать протянутую ему руку, но потом заметил, что женщина держит ее ладонью вверх, и, спохватившись, вручил ей серебряную крону. Мадам Рунрат быстро попробовала монету на зуб и снова улыбнулась:

— Не обижайтесь, сэр. Ничего личного. Простая предосторожность.

— Ничего-ничего, я понимаю.

— Отлично! Тогда давайте спустимся вниз. На осмотр величайшего в Таралоне зверинца потребовалось не так уж много времени. Мадам Рунрат вела Лайама от клетки к клетке, сдергивая парусиновые накидки. Большинству из животных это не нравилось. Вниманию гостя были представлены три волка, медвежонок, умеющий удерживать на носу мячик, очень большая и очень сонная змея, горный козел с огромными закрученными рогами, четыре обезьянки в одинаковых, но разноцветных жилетках и три крупных ястреба. В общем, ничего особенного. Но Лайаму нравилась болтовня женщины. Как только мадам Рунрат поняла, что посетитель кое в чем разбирается, она перестала угощать его досужими байками и заговорила доверительным тоном.

— Обезьянкам тут скверно, — пожаловалась она, — очень уж холодно. Их привезли из жарких краев, так что зимой они выглядят скучно. Зато летом… о, летом они неумолчно трещат и носятся по клетке, как хвостатые демоны… я даже обучила их разным забавным штукам. Но сейчас от них нечего ожидать.

Они подошли к жердочке, где восседали хищные птицы с колпачками на головах. Неподалеку стояла клеточка с воробьями.

— Я полагаю, сударь, что вы имеете представление о ястребиной охоте? Обычно для развлечения публики я выпускаю в зал воробья, потом ястреба. Это зрелище весьма впечатляет простых горожан, но… сейчас тут темно, и…