Однако Суворов рекомендует и более педагогичные меры. Грамотного и примерного поведения дворянина полковой командир определял в роту, где капитан его «с помощью старшего сержанта обучает ласково и исподволь», как солдаты-наставники — молодых рекрут.

Задачей «Полкового учреждения» было избежать ситуаций, когда побои были не праведным наказанием и средством исправления дурного нрава, а признаком отчаяния командира, запустившего работу с личным составом. В главе об обучении рекрут ни слова о наказаниях нет: за что наказывать, коли люди еще «в тонкость» не обучены?! В письме Веймарну Суворов говорит о новобранцах Суздальского полка (выделено мной): «Их не били, а учили каждого, как чиститься, обшиваться и мыться, и что к тому потребно, и был человек здоров и бодр. Знают офицеры, что я сам делать то не стыдился».

За обученным личным составом необходим был неослабный контроль командиров, «дабы чрез послабление того из добрых солдат не сделать ленивых, нечестолюбивых к их должности, нерадетельных и напоследок распутное их состояние от отчаяния бешеною дракою не поправлять» (выделено мной. — Авт.).

Побои были не единственной мерой наказания провинившихся. В «Полковом учреждении» неоднократно упоминаются словесные увещевания, выговоры, угрозы доложить о неисправности военнослужащего выше и доклады (с последующим понижением в чине или даже разжалованием), гауптвахта[21] и наряды вне очереди. Капитан должен был иметь под рукой ротные списки с отметками, «кто куда командирован, дабы полковому командиру без дальних справок о каждом отвечать мог; (он же) наблюдает, чтоб один перед другим в лишнюю очередь командирован не был, разве за доброе состояние кого облегчит, а другого за наказание в лишнюю очередь командировать старшему сержанту прикажет».

Ротный напоминает в «Полковом учреждении» отца, педагога и священника в одном лице. Капитан «знает именно всех в своей роте нижних чинов, дабы о каждом пред своим командиром ответствовать мог, и, будучи сведущ о способностях каждого, исправнейшего от других отличает. Ежели кто из новоопределенных в роту имеет какой порок, как то: склонен к пьянству или иному злому обращению, неприличному честному солдату, то (капитан) старается его увещеваниями, потом умеренными наказаниями от того отвращать. Умеренное военное наказание, смешанное с ясным и кратким истолкованием погрешности, более тронет честолюбивого солдата, нежели жестокость, приводящая оного в отчаяние».

«По расположении (полка) в квартиры ротной командир, — говорится в главе IV «О непременных квартирах», — спустя одну неделю, объезжает всю роту по ее квартирам. Каждого квартиру и в ней квартирующего (он) посещает и осматривает, все ли оружейные, мундирные, амуничные и годовые вещи в целости и чистоте, и все ли есть… Как и где их хранит, и свой провиант, в чистоте ли (солдаты) себя содержат. Для благочестия (капитан) прослушивает (солдат) в повеленных при полку молитвах, утверждает доброе согласие с обывателями, и с каждым рядовым, что ни есть, говорит, дабы усмотреть, не привыкают ли они к крестьянским речам, виду, рассуждению и ухваткам и не отвыкают ли от военной смелости. Кто в чем попортился, обленился, опустился и оробел, берет его под собственной свой присмотр на время, и не самого его, но его начальника строго за то наказывает (выделено мной. — Авт.). Эти осмотры ротной командир чинит еще дважды, то есть: второй среди зимы и третий не меньше месяца перед выступлением в лагерь», а в его отсутствие все названное контролирует старший сержант.

Серьезной виной полковник считал проникновение в армию «подлых» черт крепостных крестьян. «Хотя рядовому с крестьянами, кроме тех, которые из них в пьяных и иных мотовских подлых, грубых и беспокойных поступках обращаются, на квартирах сообщение иметь не воспрещается, но совсем военным правилам противно, что к их виду, образу, ухваткам, рассуждению и речам хотя мало солдату привыкать. Однако при том обходится с ними (крестьянами) ласково и ни в чем их ни словом, ни делом не обижать, за что по вине не допуская до штаба (солдат) наказывать, а буде какие жалобы в штаб произойдут, за те ротной командир сам ответствовать должен».

«Бешеная драка» временами была необходима для исправления запущенных солдат, но указывала на виновность их командиров. «Если из унтер-офицеров или капралов кто в поступках испортится, так что трудно будет его поправить, — наставлял Суворов, — о таком (ротный) представляет полковому командиру: оный по обстоятельству лишен будет своего начальнического чина. Старшего сержанта… если провинится, то капитан его ставит под ружье. А если старший сержант испортится и ослабеет, то по представлению капитанскому, что его должности править не может, от полкового командира лишен будет сего чина».

Полковник понимал, что «ослабленный» пьянством мог быть или приведен в чувство увещеваниями, угрозами и побоями, или остаться пропащим для своей должности человеком. Тут от командиров требовалось терпение. До полковника и даже до капитана, по буквальному смыслу «Полкового учреждения», должны были доходить рапорты только о том, что нижестоящие чины сами не смогли исправить: ведь упоминание о плохом поведении в рапорте было позором и формой наказания. Старший сержант «исправлял» поведение командовавших капральствами унтер-офицеров, капралов и ефрейторов, «не допуская до ротного командира», но лично делая им выговор.

В наказаниях солдат Суворов приказывал учитывать мотив проступка и разбираться, следует ли вообще взыскивать на рядовом. Сломал солдат оружие так, что самому починить невозможно, и «если это учинено от небрежения, то капрал рядового неослабно наказывает». А сломанную фузею или тесак немедля заменяет у каптенармуса.

В обучении солдат о наказаниях вообще речи не шло и правильная работа полковой машины бития не требовала: наказания и взыскания всех форм свидетельствовали о том, что что-то идет наперекосяк. Между тем в процветании одушевленного тела, каким Суворову представлялся полк, был заинтересован каждый военный, желающий получать от своей почетной службы истинное наслаждение. Эту нравственную награду Александр Васильевич считал главным, что человек может найти в армии.

«Всякой служащей в полку в военном чине рассудить может: только благоустроенное согласие всех частей полка содержит его твердость непоколебимой, и неослабное наблюдение нужных военных правил как душа это матерое тело просвещает»(выделено мной. — Авт.). Начальник, по Суворову, должен был побуждать подчиненных к выполнению приказов и почтению к своему положению не принуждением, а личным авторитетом.

Плохое исполнение обязанностей командиром — беда, а сбой в подразделении — угроза целостности полка: «Твердость полка разрушится, и будет оно как грубое тело без души. От чего в службе при таком полку в военном звании столь почтенном можно ли вкушать истинную сладость? Не надлежит мыслить, что слепая храбрость дает над неприятелем победу, но единственно смешанное с ней военное искусство. Чего ради не должно ли печься единожды в нем полученное знание не только содержать в незабвенной памяти, но к тому ежедневными опытами нечто присовокуплять?!»