Да и насчет самого Матиаса было много неясностей. Однако раз уж Морган таким образом сумел повернуть разговор, теперь, если Келсон того пожелает, они могли все вместе обсудить свои опасения касательно будущности Лайема. Это могло означать лишь то, что, по оценкам Моргана, Матиас на стороне юного короля, — если, вообще, хоть о ком-то из торентцев можно было что-то сказать наверняка. Расула же, судя по всему, опасаться не стоило. Разумеется, для него интересы Торента всегда шли вперед интересов Гвиннеда, но это было совершенно естественно, а, заботясь о благе Торента, Расул заботился также о Лайеме-Лайосе, которому был беззаветно предан.

Матиас, похоже, также разделял эту преданность, по крайней мере, сам Лайем в этом не сомневался и был искренне привязан к своему дяде, который первым начал обучать его магическим наукам, — хотя четыре года назад, когда они виделись в последний раз, он был еще совсем мальчишкой, а за это время многое могло измениться. Келсону оставалось лишь пожалеть, что он не осмелится в присутствии торентцев использовать магию, чтобы посовещаться с Морганом, но судя по выражению лица герцога, когда они на миг встретились взглядом, следовало все же попытаться осторожно развить затронутую тему.

— Милорды, признаюсь, я не собирался поднимать этот вопрос при таких обстоятельствах, — начал Келсон, — но раз уж об этом зашла речь, будем считать, что время подходящее. Буду с вами откровенен, и можете с помощью чар истины убедиться в искренности моих слов, ибо я верю и надеюсь, что все мы желаем блага Лайему-Лайосу.

Он старался не выпускать из вида ни Расула, ни Матиаса, однако прекрасно сознавал, что именно последний является ключевой фигурой.

— Прежде всего, хочу заверить вас в том, что моей единственной целью касательно Торента и его правителя все эти четыре года было обеспечить мальчику наилучшее обучение и подготовку как будущему правителю. Я никогда не просил о том, чтобы стать его опекуном. Венцит сам навязал мне эти условия, когда мы с ним сговаривались о поединке… Граф Матиас, сразу спешу сказать вам, что сожалею о тех обстоятельствах, при которых мне довелось встретиться с вашим братом. Не мною это было затеяно… Если желаете, мы можем продолжить наш разговор в личной беседе, однако сейчас скажу вам со всей прямотой: надеюсь, что эти отголоски далекого прошлого никак не омрачат наши нынешние взаимоотношения.

Матиас кивнул, не выказывая своих подлинных чувств, и лицо его оставалось совершенно бесстрастным.

— Что же касается самого Торента, — продолжил Келсон, — я никогда не хотел, чтобы ваша страна оставалась вассальным уделом Гвиннеда на веки вечные, и теперь, когда Лайем должен, наконец, взять бразды правления в свои руки, я тем более не питаю подобных намерений. Именно в знак того, как сильно я верю в вашего государя, я хочу, чтобы он по праву воссел на принадлежащий ему престол… Пусть даже сперва он и не обретет полной независимости, ибо для этого он еще слишком юн, но рано или поздно я хочу, чтобы он получил ее в полной мере. Именно поэтому я намерен постепенно ослаблять давление. Конечно, в этом кроется немалая опасность как для меня, так и для него. Но со временем, когда мы с моими советниками решим, что он вполне к этому готов, я освобожу его от всех обязательств перед Гвиннедом и верну Торенту его прежнюю независимость. И в достижении этих целей я рассчитываю обрести поддержку — вашу, и всех людей доброй воли в Торенте.

Все время, пока Келсон говорил, Расул не сводил с него взгляда. Матиас же, напротив, прятал глаза. Немного помолчав, Расул склонил голову.

— Скажите же мне начистоту, владыка Гвиннеда, — ибо, поскольку вы дозволили это, сейчас я использую чары истины, — давал ли я вам когда-либо повод усомниться в том, что я предан своему королю?

— Никогда, сударь, — ровным тоном отозвался Келсон. — Вы не только преданы, но и искренне к нему привязаны. Я хотел лишь внести ясность в свои собственные намерения и высказать опасения касательно его безопасности.

— А также, возможно, выяснить, что думает на этот счет мой глубокочтимый спутник, — предположил Расул, искоса взглянув на Матиаса.

— Я предложил графу Матиасу пойти на мировую, — осторожно заметил Келсон, от чьего внимания не ускользнуло то, как напрягся Матиас при этих словах. — Полагаю, это наше частное дело, но я вновь хотел бы повторить, что желаю очистить наши сердца от любых следов обид былых времен в том, что касается моей роли в гибели его брата. Однако скажу откровенно, что меня куда больше тревожат братья живые, чем тот, который ныне пребывает в царстве мертвых.

Матиас вскинул голову, и гнев мелькнул в его глазах, но он тут же пригасил эту вспышку, как и подобает опытному придворному.

— Я уже сказал герцогу Корвинскому, что почти не знал своего покойного брата, — заметил он обманчиво мягким тоном. — Однако будьте осторожны, когда говорите со мной о живых.

— Я не прошу вас выбирать между ними и мной, граф Матиас, — возразил Келсон. — Но я надеюсь, что вы всегда будете на первое место ставить благополучие Лайема-Лайоса перед честолюбивыми замыслами его подданных, включая ваших собственных братьев. До вас не могли не дойти слухи касательно гибели короля Алроя.

— Что Махаэль был как-то в этом замешан? — переспросил Матиас куда любезнее, чем мог бы ожидать Келсон. — Припоминаю также, что были и слухи о том, что виноват во всем король Гвиннеда, который и подстроил этот несчастный случай. Но мне известна истина.

— В самом деле? — проронил Келсон, хотя в словах его не было вопроса.

Матиас не ответил, но теперь он и не отвел взгляда. Через пару мгновений Келсон намеренно перевел взор на Расула.

— Боюсь, что сейчас и впрямь оказалось не самое лучшее время для подобных бесед, — произнес он негромко. — Прошу простить меня, если оскорбил вас ненароком. Меня заботит лишь благополучие вашего государя. Я буду и впредь действовать в его интересах, дабы он без помех занял престол, принадлежащий ему по праву. Надеюсь, что в этом я могу рассчитывать на вашу поддержку.

Расул склонил голову.

— Владыка Гвиннеда — человек чести, — промолвил он. — Торент благодарит его за поддержку своего короля.

Келсон ощутил внезапный приступ усталости. Он поднялся на ноги, и прочие последовали его примеру, ибо разговор явно зашел в тупик, выбраться из которого будет непросто.

— Вы, должно быть, пожелаете освежиться прежде, чем мы отправимся ужинать, — промолвил он. — Мой дядюшка проводит вас в отведенные вам покои, а тем временем, надеюсь, вы не станете возражать, если Лайем-Лайос по-прежнему будет исполнять обязанности оруженосца, до тех пор пока мы не покинем пределы Корота.

Расул не стал отвечать, устремив взор на Матиаса, который, похоже, до сих пор не вполне пришел в себя после их разговора. И все же граф ответил Келсону церемонным кивком.

— Если таково его желание, мы не станем возражать.

— Благодарю.

Не дожидаясь, пока повиснет напряженное молчание, Нигель поспешил к дверям, широким жестам предлагая торентцам последовать за ним. Когда они наконец удалились, Келсон рухнул на стул и несколько мгновений тупо смотрел в пустоту, а затем поднял глаза на человека, который долгое время был одним из главных его наставников и навсегда остался близким другом.