Внезапно я заметил, как на встречу мне бегут два боевика. Они подняли автоматы, но я это сделал на секунду раньше и срезал их очередью. Теперь путь из ущелья был открыт.

Истребители, истратив запас ракет, взяли курс на базу, пролетев над моей головой. Я с благодарностью проводил их взглядом; не появись они, верхняя часть моего тела сегодня тоже бы отделилась от туловища.

Теперь же у меня появлялся хотя и очень слабенький шанс еще некоторое время побыть в полном комплекте, таким каким меня с помощью родителей создала природа. Но для этого надо было срочно предпринимать ряд мер.

Я обернулся и увидел рядом с собой запыхавшегося отца Бориса. Чуть поодаль с автоматом на перевес стоял, как его назвал старлей, дезертир.

— Нам надо скатиться туда, — показал я на крутой, почти отвесный склон.

— По дороге идти лучше, — сказал парень.

— На дороге они нас поймают, идиот! — закричал я. — Вниз!

В этот день мне везло как еще не везло никогда. Вместо того, чтобы разбиться вдребезги об острые камни, я довольно благополучно скатился вниз. О многочисленных ушибах и царапинах в этой ситуации упоминать было даже смешно.

Моя предусмотрительность оказалась для нас воистину спасительной, с вверху доносились крики и пальба боевиков. Придя в себя, они отправились на наши поиски. Мы, притаившись, сидели внизу. Мои спутники также относительно благополучно преодолели этот спуск. Теперь оставалось дождаться, когда нас перестанут искать.

Примерно через час все звуки стихли. В этой спокойной обстановки появилась возможность собраться на военный совет и обсудить, что нам делать дальше, куда идти и в каком составе? В общем слегка измененные под сильным давлением обстоятельств все те же традиционные русские вопросы.

Что касается меня, то маршрут следования я для себя определил. Мне нужно было вернуться на то место, где меня пленили. И найти спрятанные там деньги. Без них мне делать тут нечего.

О кладе я, понятно, не стал говорить, но направление своего дальнейшего движения обозначил.

— Зачем вам туда? — удивился священник. — Я думал, вы пойдете в другую сторону.

— Куда же по вашему мнению я должен отправиться? — поинтересовался я.

— В Столицу.

— В Столицу я тоже собираюсь, но с заходом туда, куда я сказал. Так что решайте: пойдете вы со мной или отправитель дальше самостоятельно?

Наступили пауза. Все обдумывали свои дальнейшие шаги.

— Если вы не возражаете, я пойду пока с вами, — вдруг проговорил священник.

Мне хотелось спросить, почему он принял такое решение, но затем решил, что это не мое дело: принял, ну и принял, так ему поди Бог велел.

— А ты? — спросил я у дезертира. — Скажи хоть, как тебя зовут?

— Павел, — ответил паренек.

— А фамилия?

— Рязанов.

— Откуда ты?

Почему-то прежде чем ответить, он помедлил и шмыгнул носом.

— Из Рязани.

— Павел Рязанов из Рязани, — уточнил я и не сдержал улыбку.

Он неохотно кивнул головой.

— Тебя поди так дразнили в части? — догадался я о причине его заминки при ответе на мой вопрос.

— Да, бывало, — снова смущенно шмыгнул он носом.

— Можешь быть спокойным, сейчас тебе это не грозит. Ты с нами или пойдешь своей дорогой?

— А куда мне идти? — пожал он плечами. — Там боевики — посадят или убъют, там наши — сделают тоже самое. Придеться с вами.

— Ну тогда пошли.

Нельзя сказать, что я был обрадован такой кампанией, но немного успокаивало то, что я все же не один. Хотя поможет ли мне это или наоборот, создаст дополнительные трудности я не ведал.

По моим расчетам предстояло протопать никак не меньше километров пятнадцать. Когда боевики меня ввели в свой лагерь, я старался запомнить дорогу. Хорошо, что природа в свое время оказала мне большую милость, одарив меня замечательной памятью. И сейчас я достаточно уверенно находил путь, ведущий к цели.

Но долго идти мы не могли, мы все чувствовали усталость и сильный голод. Разумеется, никакой еды у нас не было. Разжится же пищей тоже было негде, так как в этих горах было крайне мало поселений. Да если бы они и были, вряд ли мы бы в них зашли. Во-первых, это крайне опасно, а во-вторых, у нас не было денег, чтобы купить продукты. Правда можно было их забрать, предъявив не купюры, а более привычную в этих краях валюту — автомат. Но что-то во мне претило поступать таким образом. Хотя все усилившееся с каждой минутой волнение в животе делало свое дело; вскоре я уже чувствовал, что ради того, чтобы утолить этого зверя, готов на любой поступок.

Первым не выдержал Павел. Он вдруг остановился, со злостью швырнул автомат на землю и вслед за ним сам сел на траву.

— Я устал, я не хочу больше никуда идти, я хочу есть и пить, — с вызовом сказал он и посмотрел на нас.

Мы тоже остановились. Привал был бы более чем кстати, если бы не одно маленькое обстоятельство; нам следовало непременно добраться до конечной точки нашего маршрута до наступления темноты. Когда она спустится с небес и накроет своим покрывалом лес, сквозь который мы с таким трудом продираемся, нам придеться прекратить движение до утра. А это означает большую потерю времени.

— Вставай, нам надо идти, чтобы дойти до темноты, — сказал я.

— А мне плевать, вам надо, вы и идите. А мне торопиться некуда. Я устал, я хочу жрать, как неделю некормленная лошадь. Однажды в деревни я видел такую, она просто бесилась от голода. Я тоже готов взбеситься. Что вы стоите, как истуканы, я хочу есть.

— Сейчас, подожди, попросим официанта подать рябчиков жаренных. Или ты предпочитаешь варенных раков. Слушай ты, молодой идиот, я с самого начала понял, что ты слабак и с тобой придеться возиться! Но я не нянька в яслях и не намерен этого делать. Понял? Не хочешь идти, сиди тут, мне до тебя нет дела. Я не твоя мама, я не собираюсь заботиться о тебе. Здесь каждый сам за себя. Сумеешь выжить, значит сумеешь, а не сумеешь, так подыхай. Я иду дальше, а ты поступай как знаешь.

Я не стал ждать ответа, хотя бы потому, что он меня совершенно не интересовал. Хочет выжить, пусть идет с нами, не хочет — пусть остается. Расклад самый что ни на есть элементарный, в нем и слабоумный разберется.

Я шел вперед, не думая ни о ком и ни о чем. Я тоже очень устал, голод буквально валил меня с ног. Но каждая минута отдыха для меня означала, что шанс выполнить задачу и спасти сына становится все меньше. А до всего остального мне нет дела.

За моей спиной послышались шаги. Я на секунду обернулся и увидел, как отец Борис тянет за собой парня, который, словно парализованный, едва переставляет ноги. От этого зрелища мне стало противно и я сплюнул. Зря я взял этого дезертира с собой, он будет лишь постоянной помехой. При первой же возможности я избавлюсь от него, решил я. Но вот откуда у святого отца столько сил, чтоб тащить на буксире это полумертвое тело? Я бы и то этого не сумел бы.