…Антон и Костя стояли в очереди на регистрацию. До посадки оставалось еще время, женщина за стойкой принимала билеты, паспорта, что-то отмечала в ведомости. Над ее головой висела табличка «Москва. Рейс 5629».

Парни стояли отдельно друг от друга, словно чужие, случайные попутчики.

Шалва сидел на лошадке красиво и привычно, будто в седле и родился. Лошадь, кареглазая, норовистая, не стояла на месте, но умелые руки парня заставляли ее слушаться, подчиняться. Его взгляд остановился на красивой девушке, которая никак не могла справиться со своим жеребцом-красавцем. Она пыталась направить его по дорожке, он уходил в сторону, бил копытами, вскидывал ноги, пытаясь сбросить девушку.

Это была Оксана.

Шалва направил свою лошадь к Оксане, бросил как бы между прочим:

– Как, ручки не устали сдерживать этого дурачка?

Она коротко оглянулась, огрызнулась:

– Ручки не устали. Язык устал отвечать каждому! – Оксана с раздражением дернула своего коня за поводья. – Да стоять же!

– Что, какие-то идиоты пристают?

– Такие как ты.

От оскорбления кровь бросилась в голову молодого кавказца, он едва сдержался и стал выгарцовывать свою лошадь.

С этого момента он уже следил не столько за своей осанкой и выездкой, сколько за соседкой, которая была по-настоящему хорошенькой.

Оксане наконец надоело усмирять коня, она соскочила на землю, повела его к конюхам, стоявшим поодаль.

Шалва тоже решил закончить выездку, вынул из кармана несколько крупных купюр, передал их вместе с поводьями конюху, догнал Оксану.

– Вы меня обидели, – произнес он тихо, шагая рядом.

Она удивленно оглянулась:

– Я? Вас?

– Вы… Меня.

– Простите, не помню.

– Как не помните? Только что назвали меня идиотом.

– Еще раз простите. Попался молодой жеребец, я была не в себе.

Оксана направилась в раздевалку.

Парень остался ждать на выходе с ипподрома. Вертел головой, с интересом изучая паркующиеся машины с состоятельными папиками и их вертлявыми девицами, цокал то ли от удовольствия, то ли от осуждения языком.

Наконец Оксана вышла, забросив сумку за плечи. Шалва встал на ее дороге:

– Хочу познакомиться.

Она с улыбкой смотрела на него.

– А я не хочу.

– Почему?

– Не знакомлюсь на улице.

– Хорошо, не на улице. Зайдем в ресторан.

– С незнакомыми мужчинами в ресторан не хожу.

– Тогда начнем знакомство в машине! – Парень показал на припаркованный рядом «ягуар».

– В машину тем более не сажусь!

Шалва взмахнул руками:

– Но где я тогда могу с вами познакомиться?

Оксана продолжала улыбаться.

– Хорошо… Меня зовут Дуня.

– Дуня? – удивился кавказец. – Колхозное имя.

– Вот видите. – Оксана попыталась обойти его. – Я знала, что вам даже имя не понравится.

Он снова перекрыл ей дорогу.

– Нравится! Все нравится! Имя, лицо, фигура – все нравится. Меня зовут Шалва. Я – грузин.

Она смотрела на него не мигая.

– Что ты хочешь, грузин Шалва?

– Встретиться.

– Зачем?

– Влюбился… У меня никогда не было такой красивой русской девушки.

Она улыбнулась:

– Спасибо.

– Клянусь! Я буду на руках вас носить! Я недавно приехал с Кавказа и совсем здесь один… К дяде приехал. Знаете, кто мой дядя? Он очень знаменитый.

– Кто же ваш знаменитый дядя?

– Маргеладзе! Вахтанг Маргеладзе! Не слышали?

Оксана от неожиданности напряглась, но тут же овладела собой:

– Не слышала.

Шалва даже подпрыгнул:

– Вай! Вы что, девушка? Вы не слышали Вахтанга Маргеладзе?! Самый богатый человек Москвы! И самый мужественный.

– Как интересно, – кокетливо произнесла девушка. – А вы его племянник?

– Племянник. Родной! Так что, сядем в машину? Она отвела его руку.

– Не все сразу. В следующий раз.

– Я умру.

– Постарайтесь этого не делать. Продержитесь до следующего раза.

– Когда?

– Через пару дней. Ресторан «Прага».

Оксана назвала время встречи, развернулась и грациозно зашагала прочь. Шалва смотрел ей вслед, сжимал кулаки и чуть не стонал – девушка ему очень понравилась.

Через несколько кварталов Оксана огляделась, вошла в телефонную будку, опустила карточку, набрала номер.

– Это я… Есть интересная информация. Лучше сегодня. Или завтра. Хорошо, буду ждать… Нет, все хорошо.

Повесила трубку, огляделась и зашагала дальше.

Никитка метался по комнатам, не понимал, что с ним происходит, взывал к помощи:

– Мамочка! Мне плохо! Помоги, мамочка!

Нина в отчаянии бегала за сыном, пыталась удержать его, плакала:

– Что же мне делать, сынок? Чем я могу помочь? Ну скажи мне!

– Укол! Они мне делали укол, и было хорошо! Укол, мама!

– Сейчас, сынок! Сейчас приедет доктор! Потерпи!

– Не могу, мамочка! Не могу! Не хочу жить! Ненавижу! Всех ненавижу! Помоги, мама!

В дверь раздался звонок, Нина оттолкнула охранников, втащила в квартиру немолодого доктора:

– Что-то надо делать, Иван Сергеевич! Помогите! Побыстрее, пожалуйста! Ему плохо!

– Сейчас, милая, сейчас… – Тот принялся торопливо открывать саквояж. – Все понимаю… Мигом.

До слуха доносился плач ребенка.

Иван Сергеевич взял необходимые медикаменты и шприцы, попросил:

– Подождите здесь, Нина Ивановна. Буквально пару минут. Сейчас ему станет легче.

Пантелеева присела за стол, в отчаянии уронила голову на руки.

Никитка затих, и вскоре к Нине вернулся доктор, присел рядышком, погладил руку женщины. Она подняла на него глаза.

– Плохо, – тихо произнес Иван Сергеевич.

– А как же быть? – спросила она так же тихо, сквозь слезы.

– Безусловно, надо лечить. Но это проблема… Мальчик слишком мал, чтобы владеть таким инструментом, как воля. Он целиком подчиняется физическому и душевному дискомфорту, который возникает при наркотическом дефиците… А здесь – даже при лечении – нужна именно воля. Мощная воля!

– Но нельзя же колоть его каждый день по нескольку раз. Он так погибнет.