– Детской мафии доверяешь? – в голосе Пилипенко звучало бесконечное изумление. Он подался вперед, вглядываясь в Саляма сквозь мглу, потом вдруг громко шлепнул себя ладонью по лбу: – Ну конечно! Ты же сам из детской мафии!

– Великоват он – для детской мафии, – пробормотал Гена.

– Детская мафия – она везде. На нее и взрослые работают. И даже некоторые животные, – понизив голос, выдал Пилипенко. – А этого я вспомнил! – обвиняюще тыча пальцем в Саляма, заявил он.

Вадька в офисе досадливо прикусил губу – он рассчитывал, что Пилипенко не вспомнит свою первую и единственную встречу с Салямом. Все-таки старший лейтенант тогда крепко по голове получил…

– Он напал на меня, когда я был охранником в ювелирном! – провозгласил Пилипенко. – С оружием!

– С пистолетом? – затаив дыхание, спросила возбужденная журналистка.

Пилипенко помотал головой.

– С колбасой! – сказал он чистую правду.

На лице журналистки проступило разочарование.

– Будь у него еще и кусок сыра, вы бы не выжили, – серьезно дополнил «эльф».

– Может, все-таки вызовем нормальных ментов? – тоскливо предложил Неваляшкин.

– А похититель пусть сматывается с пекторалью, пока вы тут разглагольствуете! – взорвался Остапчук. – Ты это специально! – накинулся он на Неваляшкина. – Ты меня разорить решил!

– Да что мне, уже и слова не скажи! – завопил Неваляшкин.

– Я тоже считаю, что милицию надо вызвать, – тихо перебил отца «эльф». – Но ты ведь сам сказал – это не наше дело. Вот пусть Олег Петрович и решает!

– Я и решаю – никакой милиции! Никакой огласки! Дайте сыщику работать! – выкрикнул Остапчук.

– Ну слава богу! – в офисе «Белого гуся» вздохнул Вадька и торопливо выдал: – Похититель захватил пектораль, сейчас он, вероятно, где-то затаился – пережидает, но вскоре попытается выбраться с добычей из музея. На выходы он не сунется, там охранники господина Неваляшкина…

– Еще на нас бочку катят! – немедленно влез тот. – А мы помогаем, чем можем!

– Крюк его я с окошка забрала, – отчиталась Светлана Вениаминовна.

– Вообще-то, с того окна и спрыгнуть можно, – тихо пробормотала Мурка и, возвысив голос, сказала: – Есть еще один ход – из внутреннего дворика и через ограду!

– Ты откуда знаешь? – подозрительно поинтересовалась Светлана Вениаминовна. – А-а… – вдруг тоже вспомнила она, – ты осенью статуэтку на экспертизу приносила! Потом моего начальника посадили… – тихо добавила она.

– Вот-вот. Наверное, кристальной честности был человек! – с чувством выдал Пилипенко.

– Да не сказала бы… Редкостный мерзавец – экспонаты за границу продавал.

– Вот по дороге к этому выходу мы и будем караулить похитителя, – раздраженным шепотом закончил Салям. – Господин Остапчук! Все лишние должны находиться в зале презентации, следите, чтоб никто оттуда не выходил!

– А мы? А снимать? – засуетилась Карина.

– Каждый, покинувший зал, будет считаться сообщником! – рявкнул Остапчук, гоня остальных перед собой, как стадо гусей.

– Что вы собираетесь делать? – бросила Мурка. Казалось, это «вы» было всего лишь вежливым обращением к старшему. На самом деле рыжая требовала ответа вовсе не от Саляма, а от собравшейся в офисе троицы. – Опять заставите Саляма в потемках по музею бегать? – уже отбросив всякую конспирацию – все ж разошлись! – вопросила она.

В темноте лицо Саляма придвинулось к самому Муркиному уху.

– Мурка, ты из лука стрелять умеешь? – лихорадочным шепотом спросил он.

– Ты что, Вадька! – охнула в ответ Мурка, прекрасно понимающая, с кем она сейчас на самом деле разговаривает. – Нет, конечно! Это же совсем не то, что из пистолета! Этому специально учиться надо!

– Гхм, гхм… – откашлялись над головой, и Мурка испуганно подскочила. Из темноты выступила знакомая изящная фигура, и не пошедший с остальными в зал Леголас-Гена оказался с ними рядом. – Не знаю, что вы задумали… Но Кисонька… То есть девочки… не должны идти с вами одни!

– С какой это радости ты о Кисоньке заботишься? – склочно вопросил Салям, и Мурка была абсолютно уверена – сейчас его устами говорит Сева. Бедный мужик, как он это все выдерживает! Еще раздвоение личности начнется…

– А почему бы ему обо мне не заботиться? – с вызовом сказала Кисонька – явно отвечая Севе. Еще и под руку «эльфа» взяла!

Салям-Сева просто-напросто зарычал:

– На фига он нам сдался?

– Так вы же сами сказали! – удивленный ненормальным поведением сыщика, пробормотал Гена. – Насчет лука… Короче, я умею стрелять! А что такого? – пожал он плечами, поймав изумленный взгляд Кисоньки. – Против собственного имиджа не попрешь, – любовно оглаживая собранные в хвост золотистые волосы, объявил «эльф».

– Пластическую операцию на ушах сделать не пробовал? – рявкнул Салям и вдруг словно подавился. Склонил голову, к чему-то прислушиваясь… и тут же расплылся во вполне доброжелательной улыбке.

– Умеешь – и прекрасно! – с совершенно другими интонациями выдал он.

– Катька… – одними губами шепнула сестре Мурка, – микрофон отобрала…

Кажется, в офисе произошла революция.

– Мы будем работать или пусть похититель сматывается? – поинтересовался Салям и, круто повернувшись, зашагал к залу с оружием. Даже походка у него теперь походила на Катькину!

«Все… Растроение личности… Хоть бы они гусю микрофон не передали, – плетясь следом, подумала Мурка. – Бедный, бедный Салям!»

– Он какой-то странный, – нагоняя, шепнул ей в ухо Гена.

– Почему странный? – быстро спросила Мурка.

– Ну… – протянул тот, явно подбирая слова, чтобы определить эту самую странность, – как будто… не один человек, а несколько разных. Я давно заметил…

Мурка кинула на него настороженный взгляд – красавчику не откажешь в проницательности.

– Он просто очень разносторонняя личность, – сухо ответила она.

– Да? – в голосе «эльфа» звучало сомнение. – Давно вы его знаете?

– Только здесь познакомились, – еще суше ответила рыжая.

Удивление в голосе «эльфа» лишь усилилось:

– И он вам уже настолько доверяет, что берет с собой «на дело»?

– Тебя он тоже взял, – вмешалась Кисонька.

– Но я-то сам…

– Вы что, не можете не трепаться?! – в Катькиной манере шикнул на них Салям через плечо. И, убедившись, что его помощники дисциплинированно замолчали, распорядился: – Действуем так…

Через мгновение в зале воцарилась полная тишина. Густая темнота окутывала музей, покрывая и битые витрины, и сорванные со стоек экспонаты. Рассейся этот мрак, внимательный взгляд мог бы заметить, что экспонатов на стенах стало еще меньше, но темнота и не думала рассеиваться, наоборот, она стала гуще, когда подсвечивающая в окна луна скрылась за тучами. Будто успокоившись и уверившись, что в залах наконец воцарился привычный покой, старинные часы снова зашипели и ударили – бом! бом!