Боярин не ответил.

Легко убивать неизвестного врага. Тяжело тех, с кем через день сталкивался в коридорах Кремля или ужинал за соседними столиками ресторанов. С чьими женами твоя супруга ходила по магазинам, а дети росли вместе.

Черт бы побрал этого романовского урода с его больными амбициями! Паскуда едва не развязал гражданскую войну ради своей хотелки!

Нарышкин очень жалел, что ему не удалось пристрелить Виталия Романова, но очень рассчитывал, что такой шанс ему еще выпадет. В конце концов, земля круглая и далеко этой паршивой овце не убежать.

— Есть вопросы по отчету? — спросил Серов, когда молчание затянулось.

— Да какие тут могут быть вопросы. Пацан отработал чисто, красиво, принес нам всех нужных людей на блюдечке с золотой каемочкой. Всю работы за вас сделал, — усмехнулся Нарышкин.

— Должен заметить, что он шел по границе законности. Мы себе такое удовольствие позволить не можем, — покачал головой Серов.

— Это пока Его Величество на ноги не встал, — усмехнулся Виталий Сергеевич. — А как встанет, сразу напомнит всем, что такое абсолютная монархия, и чем чревато пытаться ее укусить.

Боярин сложил документы, принесенные Серовым, обратно в папку, поднялся на ноги, заметил на столе резюме, рассматриваемое до того, как его прервали, помедлил пару секунд и переложил в стопку тех, кого не трогают.

Врагов нужно держать близко. Желательно прямо с прямым каналом передачи информации.

Москва, бар «Милая, я на совещании», Максим Меншиков

Это был новый бар, открытый одним из представителей младших ветвей рода Меншиковых, и заведение требовалось поддержать. Время оказалось выбрано не очень удачное — всем было как-то неловко пьянствовать после мятежа и уличных боев. Но с другой стороны жизнь не останавливалась, и всем хотелось побыстрее забыть о произошедшем.

Хотя предприниматели уже начали активно осваивать рекламу в нашумевшей социальной сети «ВКурсе», но старое доброе сарафанное радио работало надежнее. Так что Максим решил убить трех зайцев одним выстрелом: показать бар мотам с деньгами, помочь родственнику и заодно сделать внушение своим единомышленникам.

Народ подтягивался довольно бодро, никто не хотел опоздать на встречу с лидером фракции. Тем более что слухи и сплетни об участии Меншикова-младшего в уличных боях уже обросли какими-то фантастическими подробностями. Собиравшиеся не знали, по какому поводу конкретно будет встреча. Но предполагали, что Максим расскажет пару баек и втайне надеялись, что среди них будет обязательна одна про то, какой Ермаков криворукий дурак.

Когда все сделали заказ и уже начали потягивать первую выпивку, Максим взял слово.

— Все уже слышали, что потешный отряд провел серию арестов?

Пресвященная молодежь возмущенно забурлила. Все слышали и все негодовали! Как это так — какой-то плебс без знаков отличия врывался на частную территорию и устраивал там разнос! Наверняка это все результат неуверенности императора в своей власти. От того-то гайки и закручивают! Сегодня к тем пришли, а завтра к присутствующим явятся! Отнимут все нажитое непосильным трудом, а то, может, и жизни лишат, и никакой на них управы не будет! Эти безродные с молчаливого одобрения правящей династии совсем распоясаться, уж будьте уверены…

Обсуждение за столом искрило четверть часа. Меншиков-младший молчал, потягивал свой бокал и наблюдал за говорившими. Слушал, запоминал. Делал выводы.

А когда диалог начал перерастать в помесь ругани и истерики, юноша поднял руку, призывая к тишине. Не сразу, но гости успокоились. Точнее, не успокоились — многие все еще надували щеки от гнева, желая оставить последнее слово за собой, — но были готовы закрыть рты и слушать.

— Так вот, — продолжил Максим, словно не было этого затяжного переливания из пустого в порожнее с умным видом и горящими от возмущения глазами. — Серия арестов аристократов, а иногда и просто богатых людей, связанных с недавно случившимся мятежом. Это семьи, чьи представители, так или иначе, приложили руку к беспорядкам на наших улицах, к гибели наших людей…

— Максим, — вдруг перебил его один из присутствующих.

Тот, кто первый переметнулся в свое время к Темникову, и первый же вернулся к Меншикову.

— Ты же умный человек, как ты можешь верить во всю эту чушь? — спросил он.

Меншиков склонил голову набок и посмотрел на говорившего спокойным, ничего не выражающим взглядом. Максим бы ни за что себе в этом не признался, даже, наверное, идейно бы стал это отрицать, но факт оставался фактом — такой взгляд был у его отца, когда Павел Андреевич планировал вкатать оппонента в асфальт тонким слоем. Не только морально, но и иногда физически.

— Елисей, — протянул Максим таким мягким, вкрадчивым тоном, что у всех присутствующих встала шерсть на загривке, — ты готов поклясться собственной жизнью, что семья Громовых, например, не виновата в том, в чем ее обвиняет следствие?

— Я… Э-э-э… — растерялся парень, рассчитывавший на другую линию поведения Меншикова.

— Или ты решил просто оскорбить меня, усомнившись в моих интеллектуальных способностях?

— Да нет, я… — попытался вставить Елисей, но Максим не дал ему шанса.

— Может быть, ты настолько уверен в своей правоте, что готов вызвать меня на дуэль? — продолжил Меншиков, и от этого предложения парень испуганно побледнел. — Нет? Точно? А то мы ведь все знаем, что ты, как известная субстанция в проруби, мотыляешься. Вдруг ты набрался храбрости выбрать четкую линию поведения. Ну, что же ты молчишь? Нам всем интересно.

Елисей смотрел на Меншикова с ненавистью, но встать из-за стола и уйти, гордо хлопнув дверью, не мог. Отец бы за такое не то что по головке не погладил, убил бы на месте, и это не фигура речи.

— Ну раз так, то будь любезен, не перебивай, — закончил отчитывать оппонента Меншиков и обратился ко всем. — Я повторюсь. Имперцы всерьез взялись за причастных к мятежу. И я не буду покрывать тех, кто хоть как-то в этом замешан. Мы — Свободная фракция, но мы не революционеры, и никогда ими не будем! Наша цель — реформы, а не братоубийственная война. И если я узнаю, что кто-то из вас или ваших родов приложил руку, голову или деньги к известным событиям, мы не будем ждать господина Мирного или боярина Нарышкина. Я сам нанесу вам визит вежливости. Наша фракция не должна попасть под удар из-за какой-нибудь паршивой овцы. Я ясно выражаюсь?

Присутствующие молчали, шокированные жесткостью и открытостью позиции Максима. Головой-то они, конечно, понимали, что излишнее внимание к фракции может лишить их не только свобод и вольностей, но в отдельно взятом случае и голов, ведь нет таких богатых аристократов, у кого рыльце не в пушку. Но одно дело — банальный уход