— Наверное, они стараются добраться до реки. Нам лучше поступить так же.

Мэт молча кивнул, по-прежнему щупая свое горло, и юноши двинулись в направлении красной звезды.

Не успели они проехать и сотни шагов, как позади них в глубине города взметнулся клич троллокова рога. Откуда-то из-за стен, снаружи, отозвался другой рог. У Ранда дрогнуло сердце, но он сдержал себя и продолжал ехать тем же быстрым шагом, следя за самыми темными местами и по возможности избегая их. Разок дернув за уздечку, словно собираясь погнать лошадь галопом, Мэт последовал примеру друга. Больше рога не трубили, и висела тишина, когда юноши приблизились к пролому в опутанной диким виноградом и плющом стене, где некогда были ворота. Сохранились лишь башни, вонзившиеся в черное небо своими обломанными верхушками.

В воротах Мэт заколебался было, но Ранд тихо сказал:

— Здесь что, безопаснее, чем снаружи?

Сам он серого придерживать не стал, и через мгновение Мэт следом за другом выехал из Шадар Логота, стараясь смотреть сразу во все стороны. Ранд медленно выдохнул воздух из легких; во рту у него пересохло. У нас все выйдет. Свет, у нас вот-вот все получится!

Городские стены растворились во тьме, скрылись за покровом ночи и леса. Прислушиваясь к малейшему шуму, Ранд держал путь прямо на красную звезду.

Неожиданно сзади выскочил и пронесся, мимо них галопом на своем мерине Том, успев крикнуть:

— Скачите, вы, дурни!

Через мгновение крики погони и треск кустарника позади менестреля возвестили о взявших его след троллоках.

Ранд ударил каблуками коня, и Облако бросился догонять Томова мерина. Что случится, когда мы доберемся до реки без Морейн? О Свет, Эгвейн!

* * *

Перрин на своей лошади затаился в тени, наблюдая за открытыми воротами чуть подальше и в стороне от него, и рассеянно водил большим пальцем по топору. Казалось, что эти ворота представляют собой простой и легкий выход из разрушенного города, но он сидел тут уже минут пять, разглядывая их. Ветер трепал его лохматые кудри и старался сорвать с плеч плащ, но Перрин натягивал плащ и кутался в него совершенно машинально, совсем не думая о том, что делает.

Он знал, что Мэт, да и почти всякий в Эмондовом Лугу считают его тугодумом. Отчасти такое отношение к нему складывалось из-за того, что, отличаясь высоким ростом и крепким сложением, двигался он обычно с осторожностью — всегда боялся, что может случайно что-нибудь разбить или ненароком задеть, ушибить кого-то, — с тех пор как стал больше других мальчишек, вместе с которыми рос; но Перрин и в самом деле предпочитал обдумать дело со всех сторон, от начала до конца, если это было возможно. Скорый на решения, не думающий о последствиях Мэт раз за разом влипал в разные истории и попадал со своим скоропостижным умом на горячую плиту, а то и втягивал в котел с неприятностями Ранда, или Перрина, или их обоих.

Горло у Перрина перехватило. Свет, нечего размышлять о разных котлах. Он попытался собраться с мыслями. Самый верный способ — тщательно все обдумать.

Сразу перед воротами города некогда было нечто вроде площади, с огромным фонтаном в центре. От фонтана мало что уцелело: несколько разбитых статуй, стоящих в большой круглой чаше, а потому вся площадь теперь была просто пустым пространством. Чтобы добраться до ворот, нужно проскакать почти сотню спанов, и защитой от ищущих глаз будет одна только ночь. Такая мысль тоже не прибавляла бодрости. Перрин слишком хорошо помнил тех невидимых сторожей.

Перрин подумал об услышанных им рогах, протрубивших где-то в городе немногим раньше. Он уже почти повернул обратно, решив, что кто-то из остальных мог быть захвачен, когда понял: если они даже и пленены, помочь им в одиночку он не в силах. Не против — как говорил Лан — сотни троллоков и четырех Исчезающих. Да и Морейн Седай велела пробираться к реке.

Перрин вернулся к разглядыванию ворот. Тщательное размышление мало дало ему, но решение он принял. Юноша выехал из густых теней в менее глубокую тьму.

В этот миг на дальнем краю площади появилась другая лошадь и остановилась. Перрин тоже остановился и нашарил топор; тот, правда, не дал ему большой поддержки. Если та темная фигура — Исчезающий...

— Ранд? — донесся слабый нерешительный голос.

Перрин облегченно вздохнул.

— Это Перрин, Эгвейн, — откликнулся он, почти так же тихо.

Во тьме эти слова все равно прозвучали чересчур громко. Лошади съехались возле фонтана.

— Тебе кто-нибудь еще встретился? — спросили друг у друга оба — и Перрин, и Эгвейн — одновременно, и оба отрицательно покачали головами.

— С ними все будет хорошо, — пробормотала Эгвейн, похлопав Белу по шее. — Правда?

— Морейн Седай и Лан присмотрят за ними, — ответил Перрин. — А как только мы доберемся до реки, они присмотрят и за нами.

На последнее он очень надеялся.

Едва оказавшись за воротами, Перрин почувствовал огромное облегчение, даже если в лесу есть троллоки. Или Исчезающие. Перрин отогнал эти мысли. Голые ветви не были так густы, чтобы заслонить от него путеводную красную звезду, и теперь они вне досягаемости Мордета. Он напугал Перрина куда больше, чем троллоки до того.

Вскоре они окажутся у реки, встретятся с Морейн, и она сделает так, что и троллоки их не достанут. Перрин верил в это, потому что ему нужно было в это верить. Ветер царапал ветви одну о другую, шуршал на них листвой и хвоей. Во мраке раздался одинокий крик козодоя, и Перрин с Эгвейн придвинулись поближе друг к другу, словно одновременно подумали, что так будет теплее. Они чувствовали себя очень-очень одинокими.

Где-то позади них протрубили рога троллоков — торопливые, воющие звуки, настойчиво подгоняющие охотников, — быстрей, быстрей. Затем хриплые получеловеческие завывания, подстегнутые еще не успевшими стихнуть рогами, разорвали ночь. Вой троллоков, почуявших человеческий след, стал резче и сильнее.

Перрин пустил свою лошадь галопом, крикнув: «Давай!» Эгвейн понеслась за ним следом, оба всадника нещадно били своих лошадей каблуками, не обращая внимания ни на хруст подлеска, ни на ветки, хлещущие по ним.

Когда они скакали между деревьев, ведомые больше инстинктом и тусклым лунным сиянием, Бела отстала. Перрин оглянулся. Эгвейн подгоняла ее каблуками по бокам и, словно плеткой, хлестала поводьями, но толку от этого было мало. Судя по крикам, троллоки к ним приближались. Перрин придержал лошадь, чтобы не оставлять девушку одну.

— Торопись! — крикнул он. Теперь юноша мог различить снующие среди деревьев темные фигуры троллоков, которые ревели и рычали так, что в жилах стыла кровь. Перрин сжал