Однажды, когда Аринбъярн ушел спать, его гости и приближенные устроили пирушку «и все очень веселились. Сначала пили, посылая рог вкруговую. Потом стали пить рог по двое, пополам… Позже начали пить нечестно (?), и тут пошли хвастливые речи и перебранка». Один из присутствующих вынул меч и нанес другому пирующему (Торвальду) «смертельную рану»[1595]. Поскольку пили на пирах неумеренно, тяжелые драки, даже со смертельным исходом, происходили между присутствующими, как видно, нередко (здесь стоит вспомнить хотя бы пир у Сэмунда).

Что же касается королей, то по обычаю новый конунг, избранный на общем тинге, объезжая свои владения, ездил по «малым» конунгам, пируя у каждого в течение суток. «Сага об Олаве Тихом» (гл. III) сообщает нам, что с конунгом ездило постоянно 120 старших дружинников и до 60 младших[1596]. В «Саге об Олаве Святом» по этому поводу замечается, что, поскольку на пир приезжало очень много народу и это разоряло хозяев, срок пребывания у каждого из них нормировался обычаем (гл. XXXVII).

Для конунгов же, особенно малых, пиршества, как уже ясно из предыдущего текста, служили еще и способом существования. До того как сложились административная и налоговая системы, конунги со своим сопровождением ездили по пирам, на которых и кормились, и собирали с окружающего населения припасы, подати и штрафы, а Олав Святой при этом еще и строго следил за соблюдением христианства (гл. CXXXVII, CXXXVIII). Поэтому конунги ездили на пиры по определенному маршруту, задерживаясь на каждой территории только на необходимое время.

Пир мог быть использован и для сведения счетов с противником в междоусобной борьбе, в том числе за власть. Об одном таком эпизоде, изложенном выше, повествует «Сага об Инглингах», заодно описывая некоторые подробности существовавших тогда обычаев тризны и передачи наследнику конунга власти его отца.

С порядком проведения большого пира знакомят поэма «Беовульф», «Сага об Инглингах», «Сага об Олаве Святом» и другие саги. Для пира готовили или специально сооружали временное помещение, типа большого сарая, украшали его стены коврами, а земляной пол устилали свежей соломой или тростником. При необходимости строили несколько помещений поменьше для ночного отдыха многочисленных гостей и их спутников. Ставили и уставляли закусками большой стол.

Король сидел в центре главной скамьи, на почетном сиденье, у него по бокам — малые конунги, ярлы. Напротив — вельможи и королевские окольничьи («Сага о людях из Лососьей Долины», гл. CLIV), т. е. каждый гость получал место за столом в соответствии со своим статусом и, видимо, близостью к королю, который в качестве особой милости усаживал того или иного гостя рядом с собой.

Присутствующие на пире мужчины и женщины рассаживались парами, «насколько хватало женщин» (!), беседуя и деля напитки и яства[1597]. Иногда результатом такого соседства становились сватовство и брак, иногда адюльтер. Все были роскошно одеты. В сагах описывается нарядная и богатая одежда, которую были обязаны носить дружинники и приближенные короля, особенно в торжественных случаях[1598]. Специальные люди обносили пирующих напитками, из которых в сагах упоминается в основном брага. В обычае было посылать рог с напитком или чашу «вкруговую». В конце пира поминали предков.

Важное место на пирах отводилось скальдам, которые обычно служили в дружинах королей, хотя бы в течение некоторого времени. Нередко конунги сажали их за стол рядом с собой, ведь тогда считали, что «поэзия — брага пира»[1599]. Одним из величайших поэтов той эпохи считался (и считается) Эгиль (ок. 910 — ок. 990), буйный и бесконечно талантливый, а «Сага об Эгиле», включающая немало его стихов, создание которой приписывалось Снорри Стурлусону, — одна из ярчайших среди родовых саг. В своих висах поэты славили королей, поминали усопших героев, повествовали о битвах, давали характеристики современникам. О скальдах речь пойдет особо (см. часть 8), но здесь уместно отметить, что их выступления и, особенно, состязания украшали пиры, повышали значение происходящего, придавали ему благородство, смягчали буйство пирующих. Несмотря на это и, казалось бы, сдерживающее влияние высоких особ и женщин, пирующие, по свидетельству саг (в частности, «Саги о сыновьях Харальда Гилли»), порой упивались до рвоты и «скотского состояния». Впрочем, как можно убедиться, в такое состояние конунг и его дружинники нередко приходили и во время своих обычных, повседневных застолий. Вряд ли поведение за столом в домах других знатных людей было более пристойным.

Обычно сагам свойственно не столько расписывать те или иные события, сколько упоминать, как бы констатировать их. Но достаточно ясное представление о пиршествах в среде элиты и в окружении королевских особ, об общественной роли этих пиров и складывающихся порядках на вершине общественной пирамиды того времени они все же дают. Пир являлся важным средством установления и поддержания общественных связей и их регулирования, он влиял на сплочение элиты, ее социальную динамику, помогал вырабатывать навыки светского поведения и, конечно, завязывать полезные знакомства. Пир также демонстрировал расстановку сил в социальных стратах разного уровня, прежде всего элитарном. Для правящих особ гостевание и сопутствующие ему пиры служили одним из методов утверждения личной власти, управления подданными, взимания ренты в ее тогдашней форме (дани) и единения с могущественной, свободолюбивой массой бондов.

Я не располагаю сведениями о праздничных торжествах в среде простых хозяев. А единственное, но весьма интересное упоминание о пире в городе содержит «Сага об Олаве Тихом». Это маленький отрывок, в котором говорится о «круговых пирах купцов» в норвежском городе Нидаросе, где «стали множиться гильдейские пирушки». Думаю, что в свете того, что известно о роли торговли в обществе викингов, профессиональных купцов можно причислить к тогдашней, пусть и не придворной, но все же элите. Несомненно, что для купечества, особенно замкнутого, городского, как и для других социальных групп, пир (при всех возможных ссорах, особенно между пьяными людьми) был знаковым, связующим явлением в условиях тогдашних войн всех против всех (см. в Приложении о городах).

В ходе нашего повествования распространенность среди скандинавов обычая дарить и получать подарки становится совершенно очевидной. Однако стоит еще немного поговорить об этом обычае. Не вызывает сомнений, что ритуал обмена дарами, как и пир, был в числе важных, знаковых общественных явлений, в том числе средств социальных коммуникаций, о чем немало сказано историками. В сагах подарки, в том числе очень дорогие, упоминаются часто, это касается и всевозможных даров гостям.