К тому времени как Дагобаз замедлил шаг, они находились далеко за темной рощей Говидана, и вокруг них простирался широкий амфитеатр равнины, окаймленной горами, облитыми рассеянным бледно-жемчужным светом, не порождающим теней. В зеркальной глади озера отражалось небо, уже пожелтевшее в преддверии восхода солнца. Когда стало еще светлее и послышались голоса проснувшихся куропаток и павлинов, гонги в городе перестали бить и Аш повернул обратно и направился к площадке для сожжения.

Он ехал медленно, упиваясь красотой раннего утра, его красками, звуками и запахами, словно измученный жаждой человек, утоляющий ее родниковой водой. Не многие люди нашли бы подобный пейзаж восхитительным, а большинству европейцев унылая плоская равнина в окружении голых гор показалась бы уродливой и зловещей. Но хотя Аш имел все основания ненавидеть Бхитхор, предрассветное небо, холодный бледный свет, медленно заливающий окрестности, крики куропаток и павлинов, запах пыли, дыма и цветущих кикаров были неотъемлемой частью мира, который он любил и собирался покинуть, и он воспринимал все с новой остротой, с неведомым доселе наслаждением и с глубоким чувством благодарности за столь щедрые дары.

Он ехал, отпустив поводья, и Дагобаз, растративший накопленную энергию, ничего не имел против того, чтобы какое-то время идти шагом. Необходимости в спешке не было: тело раджи едва ли доставят на площадку для сожжения раньше полудня. Конечно, из-за жары погребение постараются провести по возможности скорее, но на организацию похоронной процессии уйдет порядочно времени, и неизбежно возникнут задержки. С другой стороны, народ соберется там раньше, чтобы занять хорошие места, и в роще уже наблюдались признаки жизни. Крохотные мерцающие точечки, еле видные при быстро набирающем силу утреннем свете, отмечали местонахождение сложенных из коровьего навоза костров, и тонкая пелена дыма стелилась по земле, выползая из-за стволов деревьев, так что роща казалась островом, окруженным мелкой водой.

Подъехав ближе, Аш различил снующие там взад-вперед фигуры жрецов в шафранных одеяниях, а взглянув в сторону города, увидел на дороге всадников – они скакали галопом, если судить по облаку пыли, которое клубилось за ними и частично скрывало от взора пешеходов, идущих следом. Вскоре два форта на холмах справа и слева от города, озаренные первыми лучами солнца, загорелись красно-золотым на фоне прохладной небесной лазури, и теперь во всех уголках равнины показались расплывчатые бледные клубы пыли, свидетельствующие о группах людей, которые направлялись к площадке для сожжения на телегах и в повозках, верхом и пешком. Определенно настало время двигаться к роще, и Дагобаз, подчиняясь легкому толчку коленом, ускорил шаг.

Достигнув восточной опушки рощи, Аш спешился и провел коня к развалинам древней чатри, увенчанной тройным куполом. В массивном цоколе строения начиналось несколько тоннелеобразных проходов: одни вели к центральному водоему под открытым небом, а другие – в них прежде находились лестницы – круто поднимались наверх, к широкой террасе, выходящей на водоем. Лестницы давно обвалились, и никто больше не посещал разрушенную чатри, но один из проходов все еще оставался в хорошем состоянии, и в качестве временной конюшни он будет гораздо прохладнее и удобнее тесного загончика угольщика.

Аш привязал Дагобаза к выступавшему из стены камню кладки и принес воды из водоема в парусиновом ведре, которое прихватил с собой. Он также привез зерна и небольшой пучок соломы в седельной суме, зная, что Сарджи заберет коня только через час-другой и они не сделают остановки, покуда не покинут долину и не уйдут по тропе в горы на изрядное расстояние. Поэтому было необходимо обеспечить Дагобаза водой и кормом.

Вода была зеленой и затхлой, но после бешеной скачки по пыльной равнине Дагобаз томился жаждой и с благодарностью все выпил. Когда он закончил, Аш еще раз сходил за водой и аккуратно установил ведро между двумя блоками песчаника, чтобы оно не сложилось. Дагобаз почуял воду, но пить не стал; он проигнорировал солому и ласково потыкался мокрым носом в плечо хозяину, словно почувствовав что-то неладное.

– Тебе будет хорошо с Сарджи, – хрипло проговорил Аш. – Он о тебе позаботится… с тобой все будет в порядке.

Аш обхватил одной рукой черную голову, на мгновение крепко прижал к плечу, а потом оттолкнул и, круто повернувшись, вышел из погруженного в тень коридора на свет восходящего солнца.

По краям роща все еще оставалась безлюдной, но ближе к центру птичье пение сменилось человеческими голосами. Там, где за выходившими на широкую центральную площадку чатри кончались деревья, сновали люди: предприимчивые торговцы съестным и напитками устанавливали свои лотки в тени ветвей и уже обслуживали ранних покупателей. Но большого скопления зрителей пока не наблюдалось, и, хотя здесь находились два десятка жрецов и придворных и группа мужчин в форме дворцовой стражи, никто не обратил внимания на Аша, поскольку все увлеченно следили за сооружением погребального костра и разговаривали между собой.

Ближайшая к ним чатри представляла собой увеличенную и богаче орнаментированную версию гораздо более древней чатри, где Аш оставил Дагобаза: квадратная в плане, с открытым двором и большим водоемом в центре. Но здесь лестницы в толще наружной стены сохранились в отличном состоянии, и Аш беспрепятственно поднялся по одной из них на широкую каменную террасу и занял позицию в углу, между парапетом и стенкой маленького павильона, располагавшегося сбоку от большого центрального, который состоял из трех ярусов убывающей ширины, ограниченных изящными арками, причем последний ярус венчали несколько куполов.

Аналогичные, но меньших размеров строения украшали остальные три угла квадратной террасы, и от них во внутренний двор вели широкие низкие ступени, кончавшиеся у самого края водоема. Чатри была обращена фасадом на восток, к восходящему солнцу и тесно растущим деревьям, но сразу за ней простиралось открытое пространство, и сегодня западные павильоны гробницы выходили на торопливо сооруженную кирпичную платформу, находившуюся всего лишь ярдах в тридцати от стены террасы. Полдюжины жрецов раскладывали там погребальный костер из деодаровых и сандаловых бревен, обильно пересыпанных душистыми травами.

Взошедшее солнце исчертило землю яркими полосами света и длинными голубыми тенями, которые постепенно сокращались и меняли очертания. Предрассветный ветер стих, и внезапно воздух утратил утреннюю свежесть и стало душно и жарко. «Скоро снова подует», – подумал Аш. Но в тот день ветер не поднялся. Листья безжизненно висели в недвижном воздухе, и пыль лежала на земле, не тревожимая дуновениями, а за спиной Аша зеленая зеркальная поверхность водоема отражала каждую деталь чатри так отчетливо, что, если бы он отошел к внутреннему краю террасы, ему не пришлось бы поднимать взгляд, чтобы увидеть второй этаж павильона, закрытый со всех сторон занавесами и таким образом превращенный в подобие комнаты для соблюдающих затворничество женщин, ибо тот лежал бы под ним на водной глади.

Пока комната, похоже, пустовала: никаких признаков жизни не наблюдалось за тростниковыми чиками, выходившими на площадку для сожжения. Но в роще стало гораздо больше народа, чем прежде: первая партия жителей из ближайших деревень, несколько измазанных золой садху, пополнение в виде группы мелких дворцовых чиновников, преисполненных сознания собственной значимости и отдающих приказы людям, таскающим бревна, и солдатам, призванным сдерживать толпу, чтобы освободить путь для похоронной процессии.