25.6 из 4[-го] пех[отного] полка в г. Риге убежали 2 латвийских солдата, заявивших в присутствии офицера: “Мы не будем больше служить Ульманису, а будем служить Красной Армии”»[1504].

По сведениям подписанной в 22 часа 28 июня оперсводки № 32 штаба БОВО, «по донесению штаба 2[-го] с[трелкового] к[орпуса], в 20.00 27.6.40 вблизи расположения 27[-й] л[егкой] т[анковой] бр[игады] (Рига – сад Кукушкина гора) состоялся рабочий митинг, посвященный выборам фабрично-заводских комитетов. На митинге присутствовало до 900 человек и 3 солдата неустановленной части. Рабочие интересуются жизнью Советского Союза и положительно отзываются о мощи Красной армии. Одна работница стекольного завода сказала: “Теперь сплю спокойно, знаю, что рабочих защищает Красная армия”»[1505].

Как отмечалось в донесении пограничных частей НКВД Ленинградского округа, «с 12.00 до 14.00 28 июня 1940 г. состоялась демонстрация в районе Горбунова Гора. Принимало участие в демонстрации около 2 000 человек. На столбах расклеивались воззвания ЦК Коммунистической партии Латвии с призывом повторить демонстрацию 30 июня 1940 г. Препятствий со стороны полиции не было»[1506]. В тот же день проходили демонстрации и в других местах. «В 12.00 28 июня 1940 г. на латвийской стороне началось движение демонстрантов группами вдоль границы от дер[евень] Кочаново, Линово. Прошло 300 человек с красными флагами. Выступление белолатышей еще не зафиксировано. Латвийская пограничная стража движению демонстрантов не противодействовала. В 20.20 28 июня 1940 г. демонстранты стали расходится. Никаких происшествий и эксцессов не было»[1507].

29 июня латвийское правительство приняло решение об увеличении зарплаты рабочих всех отраслей промышленности на 15–20 %[1508], что, естественно, содействовало росту популярности правительства. В тот же день в целях всестороннего выполнения договора о взаимопомощи с Советским Союзом правительство Латвии по согласованию с правительствами Эстонии и Литвы аннулировало с 1 июля эстонско-латвийские договоры о военном союзе от 1 ноября 1923 г. и 17 февраля 1934 г., а с 3 июля – договор о Балтийской Антанте[1509].

В 14.35 29 июня политуправление 3-й армии издало сводку № 7 «Об отношении населения к Красной Армии»:

«26 июня в расположении 126[-й] с[трелковой] д[ивизии] красноармейский ансамбль песни и пляски выступил в сквере [в] г. Якобштадте [Екабпилсе] для бойцов и комначсостава. Кроме бойцов и командиров, присутствовало около двух тысяч местного населения, несмотря на то, что в начале концерта пошел сильный дождь, никто не уходил до конца концерта. После каждого исполненного номера устраивалась восторженная овация. Присутствующие на концерте из местного населения заявляют: “Такой концерт дает свет, как ясное солнце”. Многие с удивлением говорят: “Неужели все это можно смотреть бесплатно”. Среди присутствующих много было солдат.

27 июня в расположении 48[-й] с[трелковой] д[ивизии] заместитель политрука 2-й батареи сообщает, что солдаты 9-го п[ехотного] п[олка] проявляют огромную симпатию к Красной Армии. Один заявил: “Я с удовольствием бы всю жизнь служил в частях у красных”. На вопрос, что вы знаете о Красной Армии, солдат ответил: “Нам офицеры говорили, что Красная Армия ходит босая. Придут, будут вас разувать, но большинство солдат этому не верили”.

28 июня в г. Двинске [Даугавпилсе] к нашему командиру подошли две женщины лет по 55 [и] заявили: “Мы много слышали о Красной Армии, но, что Красная Армия является такой культурной, как это мы сейчас видим, мы не знали. Спасибо, что пришли”.

27 июня в г. Рига в Верманском саду на показе красноармейской самодеятельности присутствовало большое количество рижского населения. С большим интересом беседовали с красноармейцами, задавая вопросы: “Где вы научились так замечательно играть, танцевать и петь. Присутствуя на вашей красноармейской самодеятельности, нам так радостно и весело, что не хочется уходить домой”. Рабочий кирпичного завода, расположенного в 12 км от г. Режица [Резекне] (направление Двинск), в разговоре с командиром заявил: «Что все жители окружающих населенных пунктов (в основном русские) говорят: “Очень рады приходу Красной Армии как избавительницы нас от национального гнета”. Мы обратились к управляющему государственного имения с вопросом: “Что будет дальше в связи с приходом Красной Армии?” Он ответил: “Будет все по-старому, ибо Красная Армия скоро уйдет, вам советую не проявлять особой радости приходу Красной Армии”.

Солдаты 1-го батальона того же 9-го пехотного полка, в числе 6 человек тайком пробравшиеся к стрельбищу, где проводились стрельбы 328[-го] с[трелкового] п[олка], нашему командиру заявили, что они по национальности русские и что раньше и даже теперь с приходом Красной Армии их наказывают за разговор на русском языке. “Что нам нужно делать, чтобы служить в Красной Армии?”»[1510].

29 июня политуправление БОВО направило в Москву доклад № 637 об отношении населения к частям и соединениям округа, в котором о положении в Латвии было сказано следующее:

«В связи с тем, что растет мощное революционное движение, латвийские власти принимают целый ряд мероприятий. Так, в Двинске [Даугавпилсе] готовилась демонстрация, и готовились войска. 21-го июня ночью из форта выступил батальон латвийской армии с 21 орудием. На крышах домов были установлены пулеметы с тем, чтобы можно было обстрелять улицу, ведущую на площадь, и саму площадь. Предложение нашего командования убрать войска и снять пулеметы, было выполнено местными властями.

21-го июня в Риге за колоннами демонстрантов показался вооруженный конно-фашистский взвод. Цель его – разогнать демонстрантов. Командование Красной Армии им предложило удалиться, что и было сделано. Демонстрации в обоих случаях прошли мирно. […]

23.6.40 г. в гор. Якобштадте [Екабпилсе] и м. Лиль состоялись многолюдные демонстрации, посвященные дружбе литовского и советского народов, а также освобождению из тюрем политических заключенных. Демонстрацию возглавил бывший политзаключенный Мурник, просидевший в якобштадтской тюрьме 3 года и выпущенный 21.6.40 г. Он принес на демонстрацию красное знамя, которое скрывал 6 лет. В 1934 г. Мурник убежал с этим красным знаменем и спрятал его. Знамя разыскивала полиция 3 года, но не нашла и арестовала Мурника. С тех пор демонстрации в этом городе не было. Несмотря на пытки и истязания, Мурник не сказал, где находится знамя.