Тревожным сигналом послужила первая, неудавшаяся попытка устранить бывшего начальника отдела милиции Хотимского района капитана Климова, оставленного со своей агентурой на оккупированной территории по решению белорусских партийных органов. Климов создал агентурную сеть в ряде близлежащих населённых пунктов. Установленная им связь пополнялась разведданными о происходящем на оккупированной территории района. Командование бригады назначило Климова начальником особого отдела.

Некоторое время спустя Климов попросил у начальника разведки для своих людей взрывчатку и одного из подрывников для обучения, как её приводить в действие.

Сёмин согласился. Но с выполнением обещания тянул. Неоднократные напоминания не помогали…

Что касается гибели Климова, то сведущие люди догадывались, кто за ней стоит, но набрали в рот воды. Однако было понятно, что улики могут всплыть. А это было опасно. Повторная попытка увенчалась успехом. Исполнитель был другой, но задание получил от того же, кто поручил в первый раз. Пошёл слушок, что Климов напоролся на засаду и погиб.

В то, что начальник особого отдела напоролся на засаду, конечно, никто не верил. Если засаду устраивали немцы или полицаи, то они открывали шквальный огонь. Мало кто мог уцелеть. А тут погиб один человек. И ни одного раненого! Также никто не знал, кто еще напоролся на засаду. Поскольку никакой засады не было, никто не знал, кто, кроме Климова и исполнителя, был на том «задании» и вообще был ли ещё кто-то. Причина молчания тех, кто знал или догадывался, – страх за свою жизнь. Кругом ведь лес! А за ним немцы, полицаи, власовцы. Но не навечно они там останутся. Не постоянно люди будут пребывать в страхе и хранить молчание. Дознались, кто выстрелил в затылок Климову. Но и его по заданию Сёмина прикончили.

Ковпак обладал высоким авторитетом среди личного состава, да и вообще на оккупированной врагом территории. Его имя приводило в трепет фашистов и их прислужников, которым приходилось вступать в единоборство с партизанами. Численность соединения давно превысила семьсот человек. А люди все шли и шли. От бежавших из плена красноармейцев часто можно было услышать:

– До Колпака идём.

Неслучайно немецкое командование без конца повышало денежную награду за его голову. Началось в сорок втором году с двадцати пяти тысяч рублей, а к концу сорок третьего сумма вознаграждения достигла ста тысяч рейхсмарок золотом.

Эта цифра значилась в листовках, которые немцы сбрасывали с самолётов, печатали в своих газетах. Немцы пошли даже на трюк: устроили пышные похороны генерала Ковпака с военным оркестром и почётным воинским караулом, уложив в гроб какого-то мужика. Дескать, немецкое командование умеет ценить храбрость противника. Цель провокации была проста: Ковпака нет, и похороны тому свидетельство! А что касается успехов его соединения, то это миф, которому пришёл конец.

Проводы немцами в лучший мир партизанского вожака совпали с пребыванием шестидесятилетнего Сидора Артемьевича Ковпака в Кремле на совещании у Верховного Главнокомандующего. За ним прилетел самолёт, на котором он вылетел в Москву. К тому времени ему уже были присвоены чин генерала и звание Героя Советского Союза. Срочно стали приводить его в порядок. В соединении кто-то пустил слух, что деду с новыми зубами приходится нелегко и он во время разговора присвистывает.

– Вот и хорошо! Не сможет матюгаться, – обрадовался один из командиров, которому крепко доставалось от командира соединения.

Вместе с Ковпаком в Москву прибыли командиры наиболее крупных партизанских соединений, действовавших на оккупированной территории.

Собрались они в Кремле. Ковпак изрядно нервничал, настраивал себя говорить больше по-русски, чтобы всем было понятно. Беспокоило, сумеет ли правильно понять его Верховный и что подумает, когда он подаст ему руку с двумя пальцами, поскольку три остальных не разгибались? Как объяснить, что это память об участии в Брусиловском контрнаступлении во время Первой мировой войны? Кстати, тогда он был удостоен двух Георгиевских крестов, о которых умалчивал.

Опасения и напряжённость, однако, оказались напрасными. Все партизанские командиры прошли в сталинский кабинет, сели за длинный стол. Почти тут же появились Сталин, Молотов, Берия и отдельно два генерала и полковник. Разговор начался с анализа обстановки на фронтах, затем перешёл к положению во вражеском тылу.

У Ковпака больше, чем у кого-либо другого, Верховный допытывался о немецких порядках, о жизни населения, интересовался составом партизанского соединения, отношением партизан к неудачам Красной Армии на фронтах в начале войны.

Сталин настолько придирчиво расспрашивал Ковпака, что создавалось впечатление, будто он сомневается в его искренности или хочет его в чём-то уличить. Наконец заговорил с другими командирами. Вдруг снова повернулся к Ковпаку, спросил:

– Вот вы, товарищ Ковпак, в чём больше всего нуждаетесь?

На мгновение Ковпак задумался, но тут же ответил:

– Нам треба пушки.

Сталин как-то задумчиво, искоса посмотрел на Ковпака. Чувствовалось, что сомневается, правильно ли понял, что имеет в виду щуплый сутуловатый человек с козлиной бородкой. Пушками в ту пору иногда называли пистолеты или наганы. Бытовало выражение: свою пушку он всегда клал под подушку. Ковпак хоть и получил звание генерала, человек он был по натуре сомневающийся и поэтому подумал, как бы Верховный не решил, что он говорит именно о револьверах.

Сталин пригнул голову и с некоторой снисходительностью в голосе спросил:

– Какие пушки вам нужны? – И, очевидно, на всякий случай, чтобы самому не попасть впросак, добавил: Противотанковые?

– Нэ, – категорически отверг Ковпак. – Сорокапятимиллиметровые нам не трэба. У нас их хватает.

– Значит, у вас имеются на вооружении сорокапятимиллиметровые пушки? – намеренно повторил Сталин, чтобы утвердиться в выводе. – Правильно мы вас поняли?

– Так точно! – по старой солдатской привычке ответил Ковпак.

– Очень хорошо… А какие пушки вы бы хотели иметь?

– Семидесятишестимиллиметровые!

Сталин встал, прошелся взад-вперёд. Воцарилась тишина.

«Что говорит этот старичок? – терялись в догадках сидевшие в креслах у небольших столиков вдоль стены представители Генштаба. – Каким образом партизаны будут тащить такие пушки?»

Ещё осенью сорок первого ходил слух, что во вражеском тылу якобы есть группировка, на вооружении которой имеются танки. Называет она себя партизанским соединением. Командует ею некий Колпак. По разным сведениям – не то генерал, не то старый цыган!

Об этом тогда доложили Сталину. Доложили также, что генерал по фамилии Колпак не значится в Красной армии.

Сталин по этому поводу вскользь заметил:

– Чтобы использовать танки, необходимы постоянные поставки горючего и боеприпасов! Здесь что-то не то…