Мы склоняемся к второму мнению, которое может быть согласовано с первым. Автор называет себя Ермой и утверждает, что он — современник Климента Римского, который должен послать его книгу к иноземным церквям[1336]. Это свидетельство ясно, и оно должно перевешивать всякое другое. Если Ерма, упоминаемый Павлом, был в 58 г. молодым учеником, он мог вполне еще быть жив во времена Траяна, а сам он явно представляет себя как пожилого человека к моменту написания книги.

Мы узнаем также от автора, что он был довольно несчастлив в браке и у него были плохие дети; что он потерял богатство, занимаясь торговлей, из–за собственных грехов и беспечности сыновей, но потом раскаялся и начал проповедовать праведность, хотя и не занимал никакой официальной должности в церкви и, очевидно, был простым мирянином[1337]. Прежде он был рабом и был продан своим хозяином женщине–христианке из Рима по имени Рода. На основании стиля греческого языка, на котором написано его произведение, был сделан вывод, что он родился в Египте и вырос в иудейской семье[1338]. Но тот факт, что сначала он принял пожилую женщину, символизирующую церковь, за языческую Сивиллу, скорее предполагает его языческое происхождение. Мы можем сделать такой вывод из полного отсутствия упоминаний о пророческих Писаниях Ветхого Завета. Он ничего не сообщает о своем обращении.

Книга, вероятно, была написана в конце I или начале II века. В ней нет никаких следов иерархической организации и предполагается идентичность должностей пресвитеров и епископов; даже Климент Римский не назван епископом[1339]. Состояние церкви действительно описано как развращенное, но развращение это началось еще в апостольскую эпоху, что мы видим из посланий и Откровения. Во времена Иринея эта книга пользовалась величайшим уважением, что говорит о ее древнем происхождении.

VII. Авторитет и ценность. Никогда отношение общества к произведению послеапостольской литературы не менялось так радикально. «Пастырь» был своевременной книгой, но не книгой на все времена. Для христиан II и III веков он обладал всем очарованием романа о мире духов, каким в более поздний период обладало «Путешествие Пилигрима» Буньяна. Его даже читали на публичном поклонении до времен Евсевия и Иеронима и добавляли к сборникам Священного Писания (таким как Синайский кодекс, где он следует за Посланием Варнавы). Ириней цитирует его как «божественное Писание»[1340]. Александрийские отцы, при всей своей учености лишенные дара здравого критического суждения, рассматривали эту книгу как «богодухновенную», хотя Ориген и намекает, что другие воспринимают ее с меньшей благосклонностью[1341]. Евсевий относит ее к «неподлинным», хотя и ортодоксальным книгам, подобно Посланию Варнавы, Деяниям Павла и т.д.; Афанасий ставит ее в один ряд с апокрифами Ветхого Завета, полезными для катехетического обучения.