– Эрика сан. Коре-ea ваташи-но сан! – Это мой сын!

– Хай! Вакаримаста! – поклонилась японка, сделав серьезное лицо.

– Химицу! – Тайна!

Ал жалел, что у него не хватает слов для того, чтобы подчеркнуть, что он желает, чтобы это дело осталось в строжайшей тайне, и что Эрика должна оставить малыша у себя, но он только еще раз приложил палец к губам и медленно и чинно поднялся к себе, оставив женщину с ребенком на руках.

Весь день Ал ожидал вызова к Токугаве или вопросов от Марико, но все прошло благополучно, то ли Эрика действительно умудрилась скрыть от других появление у себя младенца, то ли хозяева знали о ребенке, но почему-то помалкивали.

Нельзя всецело доверять воспитание ребенка матери. Мать любит ребенка и станет заступаться за него: когда это нужно и когда не нужно. Мать хочет, чтобы ребенок всю жизнь находился при ней. Сделай так, как хочет женщина, – и ребенок не сможет ни держать в руках меч, ни пойти на войну.

Поэтому отец должен забрать ребенка у матери и воспитывать его как воина.

Комендант осакского замка, господин Исидо. Из наставлений будущим родителям

С утра Токугаве доложили о появлении у Андзин-сан ребенка.

– У какого именно Андзин-сан? – не сообразил со сна даймё.

Его новая наложница приготовилась уходить и теперь терпеливо ждала разрешения.

– У Золотого Варвара, – пояснила ему взволнованная Кирибуцу. – И еще новость, как вы и просили, Току-тян,[9]настоятель монастыря в Нагое пригласил к себе мать господина Исидо. Она очень набожная женщина и не посмела отказаться, – улыбнулась Кири. – Нам повезло. Теперь Исидо безоружен. Или, по крайней мере, на некоторое время – безоружен.

Токугава показал юной наложнице, что та может уходить, и девушка, поблагодарив его и отбив поклон Кири, исчезла за бесшумно отодвинувшимися перед нею седзи.

– Да, нам повезло. – Токугава поднялся и, выйдя босиком на каменный балкончик, раздвинул полы своего кимоно и помочился, любуясь янтарными каплями, летящими с высоты башни в расположенный внизу садик. – Хороший день, не правда ли, Кири-тян? – Он улыбнулся, не скрывая радости. Хорошо, когда дети любят своих родителей, наши шпионы доносили, что Исидо обожает мать, а значит, пока она у нас в руках, есть надежда, что он прекратит подкарауливать, точно ночной разбойник наших союзников.

– Да, удачно получилось, Току-тян. – Кири наклонилась и, взяв из встроенного шкафчика сандалии, принесла их господину. – Хорошо когда дети почитают своих родителей. – Она засмеялась, грузно опустившись на колени и помогая мужу обуться.

Токугава удивленно поднял на нее брови.

– Я подумала, что хорошо, что мы имеем дело с Исидо-сан, а не с Бунтаро-сан, который… – Она снова засмеялась, вытирая рукавом кимоно выступившие слезы.

Токугава брезгливо повел плечами, Бунтаро-сан был мужем переводчицы Марико и сыном друга Токугавы Хиромацу – молодчик прославился тем, что отличался неизменно омерзительным характером. Вспыльчивый и злобный, он был реальным проклятием всех членов семьи Хиромацу. От его грубости и жестокости регулярно страдали домочадцы, он бил жену и наложниц, отрезал уши и носы служанкам. Еще в самом юном и, можно сказать, нежном возрасте казнил собственную мать, заподозрив ее в измене отцу. После довел до самоубийства свою первую жену и за какое-то рядовое ослушание казнил старшего сына, а вкупе с ним и своего родного брата.

Тода Бунтаро был практически неуправляемым и неподвластным в минуты гнева даже собственному разуму. Одно только было хорошо в Бунтаро-сан – в настоящее время он был союзником и вассалом Токугавы.

Думая о Бунтаро-сан, Токугаве приходилось призывать на помощь весь свой здравый смысл вкупе с буддийскими принципами жизни, которые гласили, что нет никакого прошлого или будущего, одно сплошное настоящее. Так что, если забыть, что в прошлом Тода Бунтаро убил добрую половину своих ближайших родственников и слуг, а в будущем, скорее всего, попытается прикончить Токугаву или переметнется на сторону врага, – если забыть все это, живя одним только настоящим, получалось, что Бунтаро-сан еще как-то можно было терпеть.

Мысленно пообещав себе при первой попытке к мятежу казнить неуправляемого вассала, Токугава переключился на более занимающего его в это утро господина Исидо.

Он попытался представить себе реакцию Исидо на известие о пленении матери. Следовало догадаться, как долго можно будет удерживать старушку в монастыре, чтобы, не дай Бог, не причинить ей вреда. И следовательно, сколько времени руки Исидо будут связаны, столько люди Токугавы и он сам смогут жить в относительной безопасности.

В комнату вошли слуги со столиком для еды и свежим завтраком, их сопровождала одна из наложниц Токугавы, Садзуко. Она встала на колени, налила в чашечку зеленый чай и с поклоном передала ее мужу, тут же наполнив вторую чашку для старшей наложницы господина, Кири, которая как раз в этот момент вытащила из встроенного стенного шкафа шахматную доску. При этом Кирибуцу отдувалась и пыхтела так, словно ее попросили сделать Будда знает какое трудное дело, и это неудивительно – старшая наложница была невероятно толстой, так что любое движение давалось ей с трудом. Кири опустилась на колени и поставила доску на второй, специальный столик слоновой кости, предназначенный исключительно для этой игры, после чего она смогла наконец вытереть платком лицо и с благодарностью принять поданный ей Садзуко чай.

Шахматные фигурки были раскрашены в коричневые и серые цвета. Вид оказавшейся в западне королевы вызвал понимающие улыбки Токугавы и Кири. Садзуко не была посвящена в правила игры. Она только прислуживала за столом, стараясь быть милой и беззаботной. А главное, пытаясь сохранять былую грациозность, несмотря на уже достаточно большой живот, мешавший ей по обычаю низко кланяться, касаясь лбом татами.

В древних самурайских семьях не принято пугать ребенка, так как он может вырасти боязливым. Ребенка следует хвалить, поощрять его стремление бегать, лазить, стрелять, командовать другими людьми. Так он вырастет смелым и не знающим страха воином.

Токугава Иэясу. Из наставлений будущим семьям

Семилетний наследник престола Хидэёри заметил варвара, еще когда тот в сопровождении охраняющих его самураев пересекал внутренний замковый дворик, и, выскочив навстречу гостю, подбежал к висящему на стене фонарику, хлопнув по нему ладонью. При этом мальчик лукаво взглянул на чужака, снисходительно улыбнувшись ему, и тут же убежал в левый коридор замка.

«Наследник тайко демонстрирует свою ловкость, – усмехнулся про себя Ал. – Почему бы и нет. Мальчишки прежде всего остаются мальчишками – князья они, бароны, детишки новых русских или простых работяг. А значит, и вести себя с ним нужно так, как вел себя с племянниками – детьми Аленки».