– Вот об этом и разговор! – живо подхватилд’Артаньян. – Поверьте, любезный капитан, я не настолько самонадеян, чтобыв одиночку противостоять всему свету. Собственно говоря, я и прибыл в Париж,чтобы, смирив гасконскую гордыню, стать частичкой некой силы…

– Догадываюсь, – кивнул де Кавуа. – Вероятнеевсего, вы станете просить о зачислении в роту?

– Вы, положительно, ясновидец, – поклонилсягасконец. – В самом деле, я имею дерзость просить вас именно об этом.

Де Кавуа посмотрел на него с хитрым прищуром:

– И вас не останавливает то, что гвардейцы кардинала,как бы это дипломатичнее выразиться, не всегда окружены всеобщей любовью? Увы,большей частью обстоит как раз наоборот…

– Черт побери! – сказал д’Артаньян. – Какоеэто имеет значение, если сама служба столь выдающейся личности, каков кардинал,искупает все неудобства? Знаете, мой отец крайне почтительно отзывался о еговысокопреосвященстве и ценит в нем государственного мужа… И то, что я видел ислышал по дороге сюда, лишь укрепляет меня в этом убеждении. И, наконец… –дерзко ухмыльнулся он. – Эта самая неприязнь, что порой высказываетсяокружающими, как раз и служит великолепным поводом…

– Почаще обнажать шпагу?

– Прах меня побери, вот именно!

– Сударь… – сказал де Кавуа. – Если надо бытьбравым, для этого совсем не обязательно быть задирой. Бывают порой случаи,когда поручения кардинала как раз заключаются не в том, чтобы звенеть шпагой…

– Охотно вам верю.

– И запомните еще вот что, любезный провинциал, –продолжал де Кавуа. – Не хотелось бы, чтобы ваше буйное воображениесыграло с вами злую шутку. В конце концов, и мушкетеры короля, и мушкетерыкардинала служат одному королю, одному знамени. Конечно, случаются порою…прискорбные инциденты, вызванные чрезмерной запальчивостью. Однако стычкитаковые, безусловно, осуждаются как его величеством, так и еговысокопреосвященством, рука об руку трудящимися на благо королевства…

– Ну да, я знаю, – сказал д’Артаньян с видомвеличайшего простодушия. – Я кое о чем наслышан был в дороге… Мне говорилидостойные доверия люди, что господин кардинал порою рассылает по провинциямспециальных людей, чтобы они отыскали ему тамошних знаменитых бретёров,достойных пополнить ряды мушкетеров его высокопреосвященства… Речь, разумеется,идет о том, чтобы таковые господа проявили себя исключительно против испанцевили иного внешнего врага…

И он не удержался от улыбки, прекрасно уже зная, что каккороль, так и кардинал кичились отвагой своих гвардейцев – которую те, конечноже, проявляли в стычках меж собою к явному негодованию своих господ и поскрытому их поощрению…

– Положительно, мне говорили о нем сущую правду, –пробормотал де Кавуа в сторону. – Этот гасконец и неглуп, и хитер… И онгромко произнес:

– Не стану скрывать, любезный д’Артаньян, кое в чем вывсе же правы… Шпагу приобретают не для того, чтобы она пылилась в ножнахгде-нибудь в чулане. Однако, боюсь, именно те обстоятельства, о которых выпоминали, как раз и преграждают вам путь в мою роту… по крайней мере, пока…

– Что вы имеете в виду? – не без обиды спросилд’Артаньян.

Де Кавуа встал, обошел стол и, приблизившись к гасконцу,дружески положил ему руку на плечо:

– Мой дорогой д’Артаньян, прошу вас, не обижайтесь ивыслушайте меня с должным благоразумием. Я ничуть не собираюсь ставить подсомнение вашу отвагу. Наоборот, вы прекрасно показали себя в Менге. Совсемнеплохо для неопытного юноши. Черт побери, выбить шпагу у Портоса – не столь ужникчемное достижение…

– И обратить в бегство Атоса, не забывайте! –вновь гордо задрал голову д’Артаньян.

– Вот этим я бы не советовал вам гордиться, –мягко сказал де Кавуа. – Господин Атос кто угодно, только не трус. И колиуж он показал вам спину, у него были весомейшие причины…

– Что ж, я не настолько туп, чтобы этого непонять, – кивнул д’Артаньян. – Ну да, конечно, у него были какие-тописьма, из-за которых он даже рисковал прослыть трусом… Ну что же, постараюсь сним встретиться, когда он никуда не будет спешить.

– Мы несколько отклонились от предмета беседы, –решительно прервал де Кавуа. – Я подвожу вас к несколько иной мысли… Видители, д’Артаньян, вы и в самом деле неплохо показали себя… но, знаете ли, лишьпоначалу. Понимаете, иногда финал битвы еще более важен, нежели она сама. Ещераз прошу, не обижайтесь… но чем, в итоге, закончилась ваша гасконада? Тем, чтошпага ваша была сломана, что вы с разбитой головой лежали в пыли и были унесеныв состоянии полнейшей беспомощности…

– Черт побери! – воскликнул д’Артаньян,выпрямляясь на стуле, точно в седле боевого коня и ища эфес шпаги.

– Господин д’Артаньян… – сказал де Кавуа с укоризной,хотя и не сразу, но несколько успокоившей гасконца. – Повторяю, я считаювас недюжинным храбрецом… Я хочу лишь объяснить вам, что именно этот финалнесколько повредил вашей репутации. Перед всеми вы, как ни печально,предстанете отнюдь не победителем двух знаменитых мушкетеров… В людском мнениизапоминаются не какие-то эпизоды, а непременно финал всего дела…

– Что ж, в том, что вы говорите, есть своясправедливость, – признался д’Артаньян, понурив голову. – Не могуэтого не признать… Простите, что отнял у вас время…

И он, видя полное крушение всех надежд, попытался быловстать, но де Кавуа, сжав его плечо неожиданно сильной рукой, принудил остатьсяна месте.

– Мой вам совет, д’Артаньян, – сказал онповелительно: – избавьтесь от глупой обидчивости. И научитесь выслушиватьсобеседника до конца. Наш разговор далеко не закончен… Вам и в самом делерановато пока надевать плащ моей роты. Но это отнюдь не значит, что я намеренотправить вас восвояси. Черт возьми, у вас есть задатки. Наберитесь же терпенияи ждите случая их проявить. А что до службы… Что вы скажете о зачислениикадетом в одну из частей Королевского Дома? Право же, для бедного гасконскогонедоросля это не столь уж плохая первая ступенька… Что скажете?

Д’Артаньян про себя признал, что слова капитана полностьюсправедливы, – Королевский Дом, или Старые Корпуса, как еще именовалисьгвардейские части, был неплохим карьерным началом для нищего приезжего изТарба…

С похвальной скромностью он спросил:

– Позволено ли мне будет выбрать меж конницей и пехотой?

– Пожалуй, да, – подумав, кивнул де Кавуа. –Итак? Что вы выбираете – телохранители, стражники или рейтары?

– А не объясните ли провинциалу, – сказалд’Артаньян, – в которой из этих рот больше людей, разделяющих моеотношение к господам королевским мушкетерам?

– Пожалуй что, в рейтарах, – не задумываясь,ответил Кавуа.

– В таком случае соблаговолите считать меня рейтаром.

– Охотно, – сказал де Кавуа и, вернувшись за стол,придвинул к себе письменные принадлежности. – Я сейчас напишу записочку кгосподину де Ла Селю, который, получив ее, немедленно зачислит вас кадетом крейтарам. По этой же записке вам выдадут седло рейтарского образца, кирасу ишлем. Об остальном, увы, вам следует позаботиться самостоятельно… У вас естьконь?