— О как. — Он крутанул головой. — Спасибо.

— Вместо спасибо лучше расскажи, чем опасен Надзор?

— Загреметь за решетку у них — раз плюнуть, — недовольно скривился Серый. — А уж с браслетиками или без — суд решает. Чаще — с браслетиками.

— Ты про блокираторы?

— Про них, родимых.

— Довелось походить?

Мага передернуло.

— Довелось. Молодой был, глупый.

Я невольно преисполнился сочувствием. Я походил в браслетиках ровно по той же причине: молодой был, глупый, подпустил сучку Илинель слишком близко.

— Женщины… — понимающе протянул я.

— Сопляк, чтобы ты понимал? — разозлился Серый. — Тебе до проблем с женщинами еще расти и расти. — Тут он вспомнил, что я — не совсем Ярослав, и уточнил: — А тебе сколько лет на самом деле?

— Четырнадцать, — невозмутимо ответил я. — Как в паспорте указано, так оно и есть.

Недострой был давний. Я бы даже его назвал не недостроем, а развалинами. На одной стене частично разрушился бетон, и она зияла дырами, сквозь которые проходили арматурные штыри, гнутые и ржавые. Остальные три крепкими тоже не выглядели, по ним змеились трещины в самых неожиданных местах. Казалось, стукни — и все рассыплется.

— Это точно недострой, а не заготовка для усыпальницы мага? — поинтересовался я.

Серый хохотнул, поддел носком ботинка кусок кирпича и ответил:

— На себя намекаешь? Слишком важная усыпальница для твоей персоны. Не боись, пацан, не трону и рассчитываю на ответную любезность с твоей стороны.

— Я на тебя и не нападал. Но здесь и без нас трупов хватало, ведь так?

Похоже, это здание для ритуалов не использовал только ленивый: было исчерчено все свободное пространство. Руны переплетались, создавая самые немыслимые комбинации. Некоторые сочетания были смертельно опасны, если их активировать.

— Чувствуешь эманации смерти? — заинтересовался Серый.

— Наблюдаю человеческую тупость. Ты же не собираешься здесь ничего активировать?

— Разумеется, у нас был договор только на показ.

Серый затер ногой рисунок, рядом с которым стоял, и принялся изображать свой — круг со вписанной в него шестилучевой звездой. Затем наступил черед рун. Айлинг был прав — законы магии едины для всех миров. Наверняка, даже не зная ни единого слова из местного языка, я бы смог объясниться с ними на рунном. Или нет?

— Стоп. — Я ткнул носком кроссовки. — Почему здесь хвостик загнут не туда?

— Что значит не туда? — удивился Серый.

— То и значит. Для вызова он должен быть опущен. У тебя поднят.

Серый встал с корточек, сидя на которых он проводил художественную роспись по полу, и недоверчиво спросил:

— Ты уверен?

— Абсолютно.

А также в том, что просто так меня из этого тела теперь не выковырять. Случайностью тут не пахнет, тут целенаправленно вселяли меня. Но зачем?

— У тебя не возвращение, а призыв. Почему призыв?

— Да почему призыв? — запальчиво спросил Серый. — Я второй раз проводил, первый все нормально прошло: кого звали, тот и вернулся.

Потому что был ближе. Неужели все-таки случайность?

— Какой идиот учил тебя рунам?

— Да кто меня учить рунам будет? — буркнул он. — Так, записки чужие нашел. По ним работаю.

— Покажешь?

— Э, нет. Прости пацан, но у нас каждый за себя. Я не создаю себе конкурентов.

— Ты уже создал себе проблемы, — заметил я.

Ломающийся подростковый голос не был достаточно убедительным, поэтому я провернул детский фокус, который выглядел устрашающе, а на деле был лишь световой обманкой: создал маленький шарик, совершенную копию файербола, но при этом абсолютно безвредную. Им можно было лишь осветить что-то, но не поджечь или испепелить. Я подбросил его пару раз в руке, следя за реакцией Серого, и развеял с громким хлопком. Серый, который завороженно провожал каждое движение шарика, испуганно вздрогнул.

— Мне кажется, мы можем быть полезны друг другу, — предложил он.

Он не подозревал, насколько был прав. Мне жизненно важен был взрослый маг, знающий местные реалии.

Император Дамиан был грузноват. Виной этому были нелюбовь ко всякого рода физическим и магическим действиям и любовь ко всякого рода излишествам. Покойный император пытался наставить сына на путь истинный и даже договорился с сильнейшим магом своей страны о том, что тот примет в ученики наследника. Но Дамиану не хотелось учиться, а хотелось иметь власть. Не править, нет: занятие это скучное и недостойное просвещенного монарха. Управлять должны специально назначенные люди, которых в случае чего всегда можно отстранить, обвинить и даже казнить.

Последнее было совсем уж крайней вынужденной мерой. Не любил Дамиан грубого зрелища повешения или отрубания головы, но приходилось потакать чужим низменным вкусам. А в случае Мальгуса — еще и необходимости. Дамиан честно считал Мальгуса другом, но увы — государственная необходимость часто встает над дружбой. В народе начали усиленно курсировать слухи о том, что он, Дамиан, приложил руку к убийству своего отца. Слухи следовало пресечь, для чего найти виноватого и показательно казнить. К несчастью Мальгуса, на эту роль подходил только он. Илинель тоже так считала. Более того, именно она и предложила столь изящное решение проблемы и пообещала поспособствовать. Дамиан промучилсяминут пятнадцать, что для него было чрезвычайно долго, но потом дал себя уговорить. Слишком много знал Мальгус, и хотя к смерти покойного императора не имел никакого отношения, но мог задать очень много неудобных вопросов.

Дамиан не был совсем уж черствым и неблагодарным, поэтому предложил другу зелье «Легкая смерть», этакая милость операторской семьи, позволяющая приговоренному уйти в мир иной счастливым, не испытывая ни малейших мук или сожалений. Но Мальгус отказался, как выяснилось, у него была на то веская причина.

— Лучше бы я казнил Айлинга! — в сердцах бросил Дамиан, когда упомянутая персона уже ушла, и сам император остался лишь вдвоем с Илинель.

К слову, проблему Дамиана маг не решил, лишь отсрочил на год. Сказал, что Мальгус в своем праве. И это самому императору! Наглость некоторых магов не имеет границ.

— Дорогой, — проворковала Илинель, — неразумно лишаться самого сильного оружия.

— Хочешь сказать, что этот старый маразматик не дал бы схомутать себя так просто, как Мальгус?

— У него нет слабостей. Нет друзей нет любимой женщины. Собственность есть, но попробуй туда попасть без его позволения. — Илинель нежно улыбалась, словно признавалась в любви. — Он сложная фигура. Нам не по зубам. Пока.

Но зубы растут, и рано или поздно она доберется своими острыми зубками до шеи старого мага. Потому что место главы Совета по Магии обещано ей, а освободится оно только после смерти Айлинга. Айлинга, который коварно расстроил их планы с Дамианом своим вмешательством.