Я пришла к выводу, что недуг сыграл мне же на руку. Пока Витор торчит в тени кровати, наш план воплощается в жизнь.

Цинично.

Но когда выхода нет, мир становится намного проще. Исчезают полутона, остается только «да» и «нет».

Да, я не отступлю.

Да, я дойду до конца.

Нет, меня не волнуют отношения Витора с родственниками. По крайней мере, пока они не задевают мои интересы.

Как я себя чувствовала, рассуждая так? Отвратительно. Но альтернатива была слишком жуткой, чтобы отступать.

Проснулась я рывком, растерянно огляделась. Сколько проспала? В комнате темно, единственный источник света — небольшой ночник в форме цветка. Уже глубокая ночь! Вот вам и вздремнула немного!

Я поспешно выпуталась из одеяла и перекатилась на темную половину кровати, чтобы быстрее попасть в комнату сестры и убедиться: ничего непоправимого не случилось, с ней все в порядке. Очень торопилась, и поэтому полным сюрпризом стало оказавшееся на пути препятствие, в темную рубашку которого с размаху уткнулась лицом. Ткань приятно пахла травами и была мягкой и теплой. А вот пуговицы, напротив, неприятно впечатались в лоб. И, судя по резкому выдоху хозяина рубашки, в его кожу.

— Куда это вы собрались? — прошипел Витор, совершенно не обрадованный тем, что его вдове лучше, и она весьма прытко скачет по кровати.

Я потерла бровь, куда угодила одна из пуговиц, и перевела взгляд с ровного ряда кругляшей на лицо супруга. Его увидела неожиданно четко. Случалось со мной иногда такое: в стрессовых ситуациях видела почти как кошка. Правда, не всегда успевала это заметить. Сейчас же я пожалела, что вижу.

Для Витора, как и любого мастера теней, темнота не являлась препятствием, чем он сейчас и пользовался, беззастенчиво меня разглядывая. Насмешливо улыбнулся, изучая следы от пуговиц на лбу. Скользнул по подслеповато прищуренным глазам — я боялась выдать неожиданно появившуюся способность. Особенно задержался на губах. И если его ладони, оказавшиеся немного ниже моей поясницы и прочно легшие на те места, о которых в приличном обществе говорить нельзя, можно было списать на то, что двэйн спросонья схватился за то, что под руку подвернулось, то взгляд не оставлял сомнений. Ему такой способ побудки весьма и весьма нравится, и он не против его слегка видоизменить. Окончательно в этом меня убедила довольная улыбка двэйна, уверенного, что света ночника вряд ли хватит, чтобы я заметила, каким заинтересованным стало выражение его лица.

Элиза в такой ситуации покраснела бы, а я пришла к выводу, что мне тоже нравится наблюдать за Витором, уверенным, что я ничего не вижу. Это как в игре «Правда-неправда». Когда человек говорит, что любит лимоны, а ты случайно замечаешь отражение его лица в зеркале. Лица, скривившегося от одного слова «лимон». И благодаря этой случайности выигрываешь.

— Так куда вы так торопились? — продолжил нашу игру Витор, убирая руки и незаметно дотрагиваясь до моих волос.

Прикосновение было настолько легким, что, если бы я не видела происходящего, подумала бы: муж осознал двусмысленность ситуации, вспомнил о нашем контракте и теперь, как примерный покойник, ждет, когда вдова наконец-то с него слезет.

А то, что в его пальцах оказалась прядь моих волос, — чистая случайность. Запутался немного. Темно ведь. И губами их коснулся из-за той же темноты. Потом заметил и осторожно выпутался.

Поймав себя на том, что с непонятным нетерпением жду, что еще сделает Витор, мысленно отчитала себя за игривые мысли. Кажется, я не до конца проснулась, раз такие глупости в голову лезут. Игра! Нравится! У меня там сестра столько времени одна со своими монстрами, а я тут на покойном муже лежу! Разглядываю, как он мои волосы гладит!

Я попыталась сползти с супруга. И была остановлена. Руки Витора неожиданно оказались на моей талии, потом чуть выше, надавили, вынуждая прижаться ближе.

— Пустите! Этого нет в нашем контракте! Я ваша вдова! — Кому я напомнила? Себе? Ему? Слова про вдову, как по мне, прозвучали комариным писком. И комарихе, кажется, нравилось происходящее.

— Считайте это компенсацией за вашу болезнь. — Меня совсем уж по-хозяйски погладили по спине. — Вы напугали меня. Умирающая вдова в мои планы не вписывается. Я помню о нашем контракте, не беспокойтесь.

И тут я будто увидела нас со стороны. Молоденькая девушка, согласная на все ради спасения семьи. И двэйн, которому элементарно скучно. А чего я хотела? На балу битый час намекала, что пойду буквально на все. Но ведь Алистер дал мне слово.

— Вы обещали. — Я закусила нижнюю губу, следя, как Витор медленно приподнимается. Зажмуриться? Нет, нельзя, чтобы муж понял, что я все прекрасно вижу. Лишние вопросы мне не нужны.

— Только не говорите, что в вашем пансионе и институте не преподавали анатомию. — Витор почти касался моих губ, дыхание щекотало кожу, вызывая неуместное желание придвинуться к «покойнику». Слепо таращиться перед собой было все сложней.

— Не вижу связи между моим обучением и вашим словом.

— Вы же не считаете, что от поцелуев появляются дети? — Я не угадала: Витору было не просто скучно, а очень скучно. — Габи? — Легкое прикосновение к нижней закушенной губе, требовательное, заставляющее приоткрыть рот и замереть в ожидании продолжения, которого не будет. Скорее насмешка, чем поцелуй. Только вот мурашкам, спешащим по спине, это не объяснишь. И сбившемуся дыханию тоже.

Я негромко кашлянула, вспоминая, сколько раз могла стать мамой — исходя из логики, что дети появляются от поцелуев. Получался приличный выводок — не факт, что людей. Да что там, даже у Эли точно была бы парочка ребятишек.

— У нас преподавали анатомию… — Говорить, когда почти что упираешься носом в щеку мужчины, не просто, но я справилась: представила на его месте доктора с его хвостиком и лысиной. — А еще наши учителя очень любили объяснять, когда юная элтина перестает быть приличной.

— Вы моя жена, — насмешливым тоном сообщил мне Витор. — Законная, кроме всего прочего.

Из-под края кровати высунулась голова серой псины, отвлекая от просто неприлично близких губ мужа. А я-то думала, куда эта зараза делась!

— Я ваша вдова! — поправила я, рывком освобождаясь из рук супруга. — Законная вдова! Кроме всего прочего.

Хотелось немедленно броситься в комнату сестры, но я ведь не вижу в темноте; пришлось, обминув псину, идти к ночнику.

— Это что-то меняет? — недоумение Витора было поддельным. — Жена, вдова — все это семантика!

— Вдовы не целуются с покойными мужьями! — Вооружившись ночником, я направилась к двери.

— А как же последний поцелуй на смертном одре? — прилетел мне в спину ироничный вопрос.

— Вы пропали без вести, так что никаких поцелуев на смертном одре. Ни одра, ни поцелуев, ни семейного склепа! Цветочки, веночек, погрустить у камина — это я с удовольствием. А целоваться с привидением, невесть как оказавшимся в моей спальне, я не договаривалась! — Поспешно захлопнула дверь, таким нехитрым способом отделяя себя от настроенного на совершенно не деловой лад «покойника».