— Месмеризм — вот что это такое, — внезапно торжествующим тоном заявил Армстронг. Очевидно, когда американец умолкал, он продумывал детали теории, объяснявшей тайну исчезновения Луизы.

— Месмеризм? — с утомлённым видом переспросил инспектор.

— Да. Как я уже говорил, это, наверно, какая-то шайка, очень хорошо организованная, и они удерживают свою пленницу под гипнозом. Ничем иным нельзя объяснить все детали; например, почему Луиза вынуждена говорить именно то, что им нужно, когда находится среди нас.

Меривейл, который, надо полагать, провёл бессонную ночь, как и мы с Армстронгом, издал протяжный вздох и наконец-то дал выход своему раздражению:

— Послушайте, сэр, нам бы лучше прояснить кое-что прямо сейчас.

— Да?

Голос Меривейла прозвучал довольно резко:

— Вы видели или не видели Луизу Алтамонт, лежащей мёртвой менее месяца тому назад? Вы не видели, как её поместили в фамильный склеп?

— Я… я думал, что видел. — Американец помрачнел, но тут же лицо его прояснилось, и он воскликнул: — Но теперь-то меня не проведёшь! Инспектор, я уверен, что живая девушка, которую я видел прошлой ночью — и дотрагивался, и говорил с ней в тёмной комнате и на террасе, — да, я знаю, то была моя Луиза. Великий боже, как вы думаете, могу ли я не узнать ту, которую?.. — Тут эмоции захлестнули его.

Вскоре Армстронг взял себя в руки и продолжил более спокойно. Вероятно, только сейчас до него дошло, что великий факт воскресения Луизы из мёртвых не столь очевиден для других, как для него.

— Что касается личности той бедной девушки, которую мы похоронили в прошлом месяце… ну что же, по правде говоря, я ошибся. Говорят, все мёртвые тела походят друг на друга. Несомненно, при жизни она была очень похожа на Луизу.

Меривейл по-прежнему сверлил его профессиональным взглядом полицейского.

— Вы хотите, чтобы мы поверили, что труп какой-то незнакомки, тело которой, надо думать, подсунула та шайка, о которой вы упомянули, был помещён в фамильный склеп Алтамонтов. Под именем Луизы.

Армстронг с упрямым видом сердито посмотрел на инспектора.

Меривейл настаивал на своём:

— А каков их мотив?

— Деньги.

— Ах, вот как? Но мне говорили, что ни один из Керкалди никогда не просил денег. Правда, имела место кража, но не было похищено ничего ценного. Нам ещё предстоит выяснить, как эта кража связана со всем остальным. А по моему опыту, сэр, те, кто занимается вымогательством или жульничеством, могут начать с похищения людей. Но они никогда не станут инсценировать смерть или совершать убийство, а потом вызывать духов.

— Инспектор, единственное, что я знаю, — это что прошлой ночью…

Меривейл резко оборвал его:

— Вы сознаёте, что, согласно вашей теории, родители Луизы тоже должны были ошибиться во время похорон? Что они не узнали свою собственную дочь?

Армстронг немного подумал, но ответил с торжествующим видом:

— Они узнали её прошлой ночью. И я тоже.

Меривейл растерялся, но затем, вознамерясь раз и навсегда покончить с разговорами о воскресшей Луизе, ринулся в атаку:

— Извините меня, сэр, я знаю, что вам тяжело обсуждать подобные вопросы, но, если мы примем вашу теорию всерьёз, я должен их коснуться.

— Продолжайте.

— Хорошо. Насколько я понимаю, тело утонувшей девушки, которую вы похоронили в прошлом месяце, не было никоим образом изувечено? В частности, на лице не было никаких повреждений?

Молодой человек испустил тяжкий вздох:

— Нет. Коронёр, разумеется, заключил, что она умерла, утонув. Как мне помнится, не было ни одной царапины. Лицо девушки не пострадало, если не считать трупного окоченения. Но какое значение это имеет теперь! Как мог я так обмануться? Мёртвые мертвы, тогда как Луиза бесспорно жива…

Неискоренимые воспоминания о 1897 годе заставили меня перебить его вопросом:

— Имелись ли какие-нибудь раны, пусть небольшие, где-нибудь ещё, кроме лица?

Подумав, Армстронг ответил:

— Ничего значительного, насколько я помню. Теперь, когда вы об этом заговорили, мне кажется, что коронёр упомянул две маленькие царапины на горле. Но я ничего такого не заметил. Наверно, владелец похоронного бюро сможет рассказать вам больше о деталях, касающихся этой бедной девушки, кем бы она ни была.

Инспектор в свою очередь спросил:

— И опять-таки, во время трагедии или позже, выразили ли мать или отец Луизы хотя бы малейшее сомнение в том, что тело, найденное на берегу реки, принадлежит их дочери?

— Нет, они ничего такого не говорили.

— Даже теперь?

— Даже теперь, — неохотно признал Армстронг. — Я побеседовал с ними как раз перед нашим отъездом. Оба считают, что прошлой ночью к нам приходила Луиза, однако они настаивают на том, что она — привидение. — Американец снисходительно усмехнулся. — Они обмануты этой спиритической чушью.

И он продолжал утверждать, что его любимая Луиза не умерла, просто её держат в плену, в рабстве, и девушку нужно спасать.

Армстронг расхаживал по платформе и вдруг, повернувшись на каблуках к Меривейлу, высказал новое предположение:

— Мне пришло в голову, инспектор, что есть простой ответ. Если вы сомневаетесь в моих словах, проведите эксгумацию. Вы не можете найти живую женщину, но вам известно, где покоится мёртвая. Должны быть какие-то различия, которые докажут, что бедная девушка в склепе — вовсе не Луиза Алтамонт.

Инспектор проворчал что-то в том смысле, что, если только родители девушки не предложат такое решение, он не сможет его рассматривать.

Я, со своей стороны, пытался успокоить молодого человека, вместе с тем не поддерживая его ложных надежд. Крах его иллюзий будет действительно жестоким. Ни на минуту не забывая о нашем приключении 1897 года, я боялся, что при эксгумации вполне может обнаружиться что-то невыразимо ужасное. И я был абсолютно уверен, что в результате всё станет ещё хуже.

Но я не мог никому открыто сказать, что вывод, сделанный мною из появления призрака, резко отличается и от вывода Армстронга, и от теорий инспектора Меривейла. В то время как Армстронг целиком сосредоточился на самой фигуре в белом, меня занимало, каким загадочным образом она появилась и исчезла, беспрепятственно пройдя сквозь запертые двери. Особенно впечатлило меня отсутствие отражения в зеркале, которым послужила стеклянная дверь. В общем, всё, что я наблюдал в ту ночь, перенесло меня на шесть лет назад.

Мартин Армстронг, по-видимому будучи не в состоянии сдерживать своё волнение и отчаявшись донести до нас восхитительную истину, объявил, что немедленно возвращается в Норбертон-Хаус. Он осведомился, желает ли инспектор ехать вместе с ним.

Меривейл отрицательно покачал головой: