Реклама вспыхнула синим, и Анино и без того серое лицо приобрело почти фиолетовый оттенок.

– Пыхтела? – в ужасе переспросила девушка, словно не веря своим ушам.

– Пыхтела, стонала, выла, называй как хочешь, смысл от этого не изменится!

– Почему ты так со мной разговариваешь? – Аня наконец повернулась лицом к Сергею. – Кто тебе дал такое право? Я что, уличная девка?

– Ой, какие мы щепетильные! – Сергей остановился посредине номера и зло прищурился. – Прямо как девственница. Ты мне-то хоть лапшу на уши не вешай!

– Сергей? – Аня перестала понимать происходящее, еще полчаса назад все было прекрасно, пока она сама, дура, не завела этот идиотский разговор. – Да я просто хотела сказать, что влюбилась в тебя, – девушка сглотнула слезу, – то есть сначала я просто хотела сбежать от мужа, а сейчас я поняла, что мне нужен ты… хотя… теперь я уже в этом не уверена.

Сергей сел рядом с ней на кровать:

– Так, значит, ко всему прочему, ты меня еще и использовать хотела? Как идиота? Развести на бабки?

Аня в отчаянии закрыла глаза и схватилась за голову, происходящее начинало напоминать ей кошмарный сон. «Кто тебя просил, идиотка, лезть к нему в душу?»

– Да? – Мужчина рывком убрал ее руки от лица. – Да?

– Нет, – тихо ответила Аня, и слезы наконец прорвались наружу. – Ты ничего не понял.

– А, все вы, бабы, суки, – зло выругался Сергей и вскочил с кровати. Он бросился к шкафу и стал доставать свою одежду. – Я уезжаю, прямо сейчас.

Аня вздрогнула и умоляюще взглянула на него:

– А я? А куда мне? – Голос ее дрожал, а по щекам текли слезы.

– Ты? Не знаю, меня это больше не волнует. – Сергей нервно застегнул дорожную сумку и отправился в ванную. Спустя мгновение загремели баночки, что-то громко упало на кафельный пол. – Ты ведь сама решила, что ты мне не пара? – Он вышел из ванной и подошел к ней.

Аня смотрела на него молча огромными, полными ужаса глазами.

– Вот тебе деньги. – Сергей бросил на кровать бумажник. – Здесь много, тебе хватит и на билет, и на еду.

– А паспорт? – шепотом спросила Аня, не переставая плакать.

– Не знаю. Думай сама! – Сергей вышел в коридор. – Я улетаю в Германию прямо сегодня, и сама понимаешь, у меня нет ни времени, ни желания тебе помогать. Прощай. – Он захлопнул за собой дверь.

Аня закрыла глаза и сосчитала до десяти, ей пришла в голову потрясающе правильная мысль, которая объясняла все происходящие. Да, она просто спит, и это сон. Дурацкий, кошмарный, так похожий на реальность, но сон! Сейчас она откроет глаза и окажется в объятиях Сергея, потом настанет утро, выглянет солнышко, и все снова будет хорошо.

Аня открыла глаза: пустой гостиничный номер, тусклый свет ночника и разноцветные световые узоры на стене. За окном шумит ночной Бангкок, слышны чей-то веселый смех, движение машин. Нет, это уже не сон. Аня растерянно поднялась на ноги и громко закричала:

– Сергей!

Олеся осторожно поднялась с кресла и помассировала затекшие ноги. Два часа полета прошли для нее незаметно. Она словно впала в странную разновидность летаргического сна, все видела и слышала, но ни на что не реагировала.

– Пора? – Она улыбнулась молодой соседке слева, которая продремала весь полет.

– Пора, – вздохнула девушка. – Я так боюсь провалиться, так боюсь.

– Все будет хорошо! – стандартной фразой подбодрила Олеся юную абитуриентку и протиснулась в проход между рядами. Тяжелая сумка мешала передвигаться, и Олеся замешкалась возле выхода.

– Помочь? – Тихомиров-старший обернулся, он уже стоял на трапе и мешал движению пассажиров.

– Нет, я сама, – испуганно сказала Олеся и рванула сумку на себя. Разноцветная полиэтиленовая китайская ручка не выдержала и оторвалась. Сумка упала Олесе под ноги, и сама девушка чуть не свалилась рядом с ней.

– Что с вами? – Сосед Татьяны Борисовны, уже стоящий в проходе, обернулся к Олесе.

Олеся громко ойкнула и присела на корточки, даже не взглянув на мужчину:

– Сумка порвалась!

– А зачем вы китайское дерьмо в дорогу взяли? – тут же влезла в разговор Татьяна, стоящая рядом. – Купили бы приличную сумку, и проблем бы не было.

Олеся промолчала, из последних сил сдерживая слезы.

– Да проходите же вы, наконец, – толкнула ее толстая тетка, – чего проход загородили?

Олеся растерялась окончательно.

– Сейчас я вам помогу. – Мужчина присел рядом с Олесей. – Ручка порвалась?

Олеся вскинула на него благодарный взгляд и… о господи…

– Павлик?!

Воронин дернулся, как от удара хлыста:

– Белка? О господи, Олеся?!

Они застыли, не в силах пошевелиться.

Вокруг них возмущались пассажиры, что-то громко советовала стюардесса, визжала Татьяна и голосила Зоя Михайловна, но они ничего не слышали.

– Павлик? – прошептала Олеся, не веря своим глазам. – Павлик?

– Что здесь происходит? – протиснулась к ним стюардесса. – С вами, девушка, все в порядке?

Олеся машинально засовывала в сумку выпавшие вещи, Воронин ей помогал, как мог, но по его лицу было видно, что такой встречи он ожидал меньше всего.

– Пошли. – Воронин кое-как застегнул молнию на сумке и встал, держа в руках Олесину сумку. – Пошли, Белка!

Олеся едва сдержала подступившие к горлу слезы: вот уже почти пятнадцать лет ее никто не называл этим милым юношеским прозвищем.

Столица встретила искателей орхидей солнечным днем, хмурыми таможенниками и многочисленными представителями службы охраны аэропорта. В свете последних чудовищных терактов присутствие серьезных людей в форме вызывало скорее чувство облегчения, чем раздражения или тревоги.

– Многовато их. – Татьяна покосилась на службу охраны. – Неужели опять что-то случилось?

Ей никто и не ответил. Тихомиров-старший спокойно дожидался, пока таможенник проверит его багаж, Влад блаженно улыбался, слушая какую-то музыку, придерживая наушники руками, зато Дмитрий заметно нервничал, пока его рваный рюкзачок вертели в руках чужие люди.

– Ну неужели по мне не видно, что я приличный человек, а не террорист? – наконец не выдержал он и пожал плечами.

– Идиот, – услышала Олеся шепот смазливой девушки в короткой джинсовой юбчонке, стоявшей рядом с ней. – Что, на террористах маркером, что ли, написано, что они террористы? – обратилась она к своей подруге.

Олеся улыбнулась.

– Так мы, значит, едем вместе? – спросил Воронин, по-прежнему держа в руках Олесину сумку. – Да?