Но сегодня Евгений Николаевич вызвал его не для того, чтобы выслушать очередную порцию «компры» на московских законных, а на инструктаж.

Тверезый сел за стол и без приглашения принялся за еду. Он любил похавать на халяву. Налил себе водки, щедро положил рыбки, навалил икорки с полтарелки.

— Ну, Николаич, будем! За успех! — Он поднял стопку.

Урусов поморщился.

— За успех не пьют, Вова. А то успеха не будет! Выпьем лучше за здоровье. Было бы здоровье, а успех не задержится.

— Ну лады! Давай за него! — послушно согласился Тверезый. Они не чокаясь выпили. Генерал Урусов считал ниже своего достоинства чокаться с уголовниками.

— Ты слыхал про убийство в Шереметьево? — без предисловий начал Евгений Николаевич. Тверезый кивнул:

— Шелехова завалили. Депутата.

— Точно. Надо срочно выяснить, кто и почему завалил. Я очень надеюсь, что это не московские. Хочу надеяться, — с нажимом произнес Урусов. — Если гастролеры, попробуй выяснить, кто и откуда. И найди их. Если кто другой, тем более нужно узнать кто и найти.

Владимир отодрал от тяжелой виноградной ветки, лежащей в вазе, небольшую изумрудную гроздь и с аппетитом стал откусывать по ягоде.

— Евгений Николаевич, — заметил он, — я слыхал, Витя Тульский базарил, что, мол, Шелехов — человечек Варяга… Владислава Игнатова, — на всякий случай уточнил Тверезый.

— Игнатова? — встрепенулся Урусов.

— Да, Игнатова. Он сейчас рулит в крупной конторе по экспорту оружия.

И тут в голове Урусова начала складываться, как из элементов детской мозаики, общая картина. Если Тверезый не брешет, значит, убийство Шелехова, возможно, было вовсе не делом рук отморозков или залетных придурков, гоняющихся за бабками. Здесь попахивало тщательно спланированной акцией. И тогда главной мишенью этой акции мог быть вовсе не бедняга Шелехов, а руководитель «Госснабвооружения» Владислав Геннадьевич Игнатов, более известный в определенных кругах как вор в законе Варяг, смотрящий России, хранитель воровского общака… Урусов даже вспотел от напряженных размышлений. Он со скрежетом расстегнул косую стальную молнию на куртке и откинулся на спинку кресла. В его голове зароились мысли о том, что ему теперь просто необходимо опередить эмвэдэшных следаков и первым выйти на убийц, кто бы они ни были.

Тогда… он пока еще до конца не представлял себе, что будет тогда, но было ясно, что в руки ему плывут неслыханные возможности и барыши.

— Ладно, — произнес генерал, задумчиво вертя в руке вилку — Ты, Вован, вот что сделай. Поспрашивай людей, может, кто что слышал об этом деле. По предварительным данным, в нападении на «ауди» Шелехова участвовало трое — во всяком случае, на месте нашли два ствола и гильзы от третьего. Из всех трех стреляли.

— А какого хрена ты, начальник, этим занимаешься? Это ж вроде не твоя епархия? — небрежно спросил Тверезый.

Урусов пропустил мимо ушей то, что Вован совал нос не в свое дело. Он прощал ему такие вольности. Генерал вел с Тверезым игру совершенно иного толка, нежели с Закиром Большим, позволяя молодому самодовольному уголовному авторитету держать с ним минимальную дистанцию, что порой даже граничило с панибратством. Хитроумный Урусов был уверен: с этим простоватым, русским в доску братком так и надо себя держать генералу милиции. Тверезому льстили такие почти дружеские отношения с крупным эмвэдэшным начальником, и это обманчивое чувство заставляло его служить Урусову верой и правдой и, главное, ретиво.

— Да ты понимаешь, Володя, — как бы нехотя стал отвечать Евгений Николаевич, потом, картинно помявшись, он многозначительно наклонился к самому лицу Тверезого и полушепотом сообщил:

— Я тебе сейчас скажу то, о чем не пишут газеты. Ведь Леонид Шелехов был нашим человеком. Больше того — моим человеком.

И теперь это для меня дело чести — найти его убийц. Ты же знаешь наше правило: кто нас обидит — тому три дня не жить!

В белесых глазах Бабурина мелькнула тень восхищения. Ему очень даже льстил такой подход к делу Он по-бычьи мотнул головой и молча вонзил зубы в бутерброд с черной икрой.

— Понял, Николаич! — только и заметил он, прожевав. — Как держим связь?

Как обычно?

— Да, — кивнул Урусов. — Сам мне не звони. Я тебя найду А если вдруг надо будет мне что-то сообщить срочно — звони туда в приемную… Но лучше попроси кого-нибудь из хороших знакомых, женщину какую-нибудь немолодую. В приемную лучше пусть женщина звонит.

Евгений Николаевич держал связь со своими секретными агентами через приемную генерального директора крупного московского издательства «Щит и меч», специализирующегося на выпуске криминальных боевиков. Генерал-полковник Урусов числился в этом издательстве литературным консультантом.

— Все понял, Вован?

Тверезый тыльной стороной ладони вытер губы.

— А че тут не понять. — Он встал:

— Ну я пойду, что ли…

— Иди, Вова. Действуй. Считай, что это моя личная просьба. Надо этих гадов найти! — Урусов нахмурился и махнул рукой.

Портьера тяжело заколыхалась вслед удалившемуся братку.

А Урусов вдруг ощутил мелкую дрожь во всем теле и нервно забарабанил пальцами по столу. Та-ак, значит, Шелехов человек Варяга. А если Шелехов человек Варяга, то не исключено, что тут затевается серьезное де. до, которое может потянуть на очень большие бабки Грязные бабки. И это пахнет вовсе даже не простым политическим убийством. За годы службы, находясь в высшем эшелоне милицейской иерархии, он уже давно уяснил, что в России не бывает политических убийств. Все «заказы» на политических деятелей имеют под собой одну подоплеку: деньги. Очень большие деньги. Потому что в России любая политическая деятельность сопряжена с доступом к большим деньгам. Взять хотя бы все эти убийства в Петербурге. Все эти депутаты, члены городской думы, крупные чиновники — все они ворочали сумасшедшими бабками… И все эти убийства по существу были лишь способом отстранения их от политической кассы и обеспечения доступа к этому «политическому общаку» другим людям…

Урусов зябко поежился. Он весь сотрясался от крупной дрожи. Его охватило сильнейшее нервное возбуждение, что было сродни сексуальной похоти. Урусов уже хорошо знал себя. Это возбуждение требовало немедленного выхода. И тут он вспомнил про смазливую соску в белой майке…

Евгений Николаевич выглянул в зал, нашел взглядом глаза Никиты Левкина и мигнул: подойди, мол. Тот сразу вскочил из-за стола и, как тяжелый крейсер, двинулся через зал, провожаемый опасливыми взглядами посетителей. Он прямо-таки «заплыл» в нишу, где сидел генерал, и вопросительно уставился на шефа.

— Видишь вон ту девку в белой майке? — осведомился Урусов, осклабившись, как хищник перед броском. — Покажи этим лохам ксиву и попроси предъявить документы. Всех попроси, а ее особенно. Если у нее паспорт есть, забери и веди наверх. А если нет паспорта — тем более веди. Я минут через пять поднимусь. Все — свободен.