— Ерунда какая-то! — запротестовал Дик. — Я несколько месяцев не звонил Джеймсу.

— В таком случае разберитесь с телефонной компанией, — спокойно ответил Марк. — В десяти случаях служба «1471» дала в числе звонивших ваш номер. Все звонки записаны. Правда, звонивший с вашего телефона ничего не говорил, — голос адвоката сделался еще суше, — однако как-то очень неприятно дышал в трубку. В полиции скажут, что звонки от вас относятся к числу так называемых звонков, сопровождающихся страстным дыханием. Признаться, мне не совсем понятен их сексуальный элемент, так как адресат — восьмидесятилетний мужчина. Последний звонок имел место в канун Рождества. Надеюсь, вы понимаете, что звонки с угрозами и оскорблениями могут рассматриваться как уголовное преступление.

Боже! Кто же мог оказаться таким идиотом?! Неужели Прю?

— Вы упомянули о какой-то проблеме в Роще, — продолжал Марк, не дождавшись ответа. — Боюсь, я недостаточно внимательно вас слушал. Не могли бы вы повторить ваш рассказ? Когда я разберусь, в чем суть проблемы, обязательно сообщу о ней Джеймсу… хотя и не могу гарантировать, что он вам ответит.

Дик был человеком прямым и честным, и его ужасала мысль о том, что Прю способна звонить полковнику и тяжело дышать в трубку.

— Джеймса это не оставит равнодушным, — сказал он. — На расстоянии примерно двухсот ярдов от террасы Особняка припарковались шесть автофургонов с какими-то бродягами. Откровенно говоря, я даже удивлен, что вы их не слышали. Когда я сегодня прибыл туда, там было довольно шумно.

Наступила короткая пауза, словно собеседник Дика отвел трубку от уха.

— Очевидно, ваша жена заблуждалась, утверждая, что звук может распространяться на такое расстояние, мистер Уэлдон.

Дик не привык размышлять на ходу. Суть его бизнеса была такова, что он, как правило, приступал к решению проблем медленно и осторожно, строил долговременные планы, как добиться от своей фермы наибольшей прибыльности, не угодив ни в одну из двух пропастей, которые постоянно угрожают фермеру: перепроизводство продукции и ее недостаток. Вместо того чтобы пропустить замечание адвоката мимо ушей — что было бы разумно, — он ухватился за него.

— Да не о Прю речь, а о вторжении чужаков в наш поселок. Мы должны сплотиться… а не язвить по поводу друг друга. Похоже, вы не понимаете, насколько серьезна ситуация.

На противоположном конце линии раздался короткий смешок.

— Вам бы следовало поразмыслить над своими собственными словами, мистер Уэлдон. По моему мнению, Джеймс может подать на вашу жену в суд по обвинению в клевете… Поэтому извините, но ваши слова о том, что я не понимаю серьезности ситуации, отдают откровенной наивностью.

Раздраженный покровительственным тоном собеседника, Дик вновь ввязался в драку:

— Прю прекрасно все слышала. Она бы, конечно, лично побеседовала с Алисой, если бы несчастная была жива — ни я, ни она не можем допустить, чтобы у нас под носом зверски избивали женщин! — но Алиса умерла. А как бы вы поступили на месте Прю? Сделали бы вид, что ничего не случилось? Постарались бы забыть о том, свидетелем чему стали? Ну-ка ответьте.

В трубке снова послышались холодные интонации Марка:

— Я бы спросил себя, что мне известно о Джеймсе Локайер-Фоксе… Я бы также спросил себя, почему вскрытие не показало никаких следов ударов? Также я задал бы себе вопрос, почему интеллигентная и богатая женщина оставалась женой дикаря, избивающего ее на протяжении сорока лет, при том что у нее были как интеллектуальные, так и финансовые возможности оставить его? Я бы, конечно, задался вопросом, а не моя ли собственная страсть к сплетням заставила меня всячески приукрасить то, что я слышал? Не я ли хотел привлечь к себе внимание всех соседей?

— Это возмутительно! — воскликнул Дик.

— Возмутительно? А не возмутительно обвинять любящего мужа в убийстве собственной жены? Не возмутительно подстрекать других людей к тому же?

— Я вас самого привлеку к суду за клевету, если будете повторять подобные вещи. Прю пересказала полиции только то, что слышала собственными ушами. И вы не имеете никакого права обвинять ее на том основании, что какие-то идиоты сделали потом неверные выводы.

— Я бы посоветовал вам, мистер Уэлдон, прежде чем вы подадите на меня в суд, поговорить с женой. Ваш иск может вам дорого стоить.

Дик услышал, что рядом с Марком раздался чей-то голос.

— Минутку. — Несколько секунд длилось молчание. — Пришел Джеймс. Если желаете перейти к разговору о бродягах, я включу громкую связь, чтобы мы оба смогли вас слышать. Я перезвоню вам после того, как мы все обсудим… Хотя по вашему «тяжелому дыханию» я чувствую, что в звонке не будет необходимости.

У Дика было мерзкое утро, и он, человек крайне вспыльчивый, наконец взорвался:

— Меня ни черта не колышет, что вы там решите! Это не моя проблема. Я позвонил только потому, что Джулиан Бартлетт оказался слабаком и не пожелал сам во всем разобраться, а полицию, как видно, такие дела не интересуют. Решайте все сами с Джеймсом. С какой стати я буду вмешиваться? Мой-то дом в целой миле отсюда. Хватит! Я — пас.

Он с грохотом бросил трубку и отправился на поиски Прю.

* * *

Услышав, что Дик положил трубку, Марк сделал то же самое.

— Я просто учил его жить, — сказал он, с некоторым опозданием пытаясь успокоить Джеймса, взволнованного словами Марка о клевете, которые старик услышал, входя в комнату. — Миссис Уэлдон вам угрожает, и я не понимаю, почему вы не желаете принять против нее соответствующие меры.

Джеймс подошел к окну и выглянул на террасу, немного вытянув шею, словно хотел что-то получше разглядеть. Они беседовали практически целое утро.

— Мне жить здесь, Марк, — повторял он те же аргументы, которые использовал и раньше. — К чему ворошить осиное гнездо? Все закончится, как только сварливых баб утомит их собственная злоба.

Марк посмотрел на телефонный аппарат на столе.

— Не могу с вами согласиться. За прошедшую ночь было пять звонков, и звонили вовсе не женщины. Хотите послушать?

— Нет.

Марка не удивил ответ полковника. Он бы все равно не услышал ничего нового. Там в который раз повторялась информация, записанная на множестве пленок, прослушанных им накануне. Но загадочный голос, искаженный с помощью электронного устройства, резал по нервам слушателя не меньше, чем звук зубоврачебного сверла. Марк повернул стул так, чтобы смотреть прямо в лицо полковнику.

— Вы не хуже меня понимаете, что само собой это не прекратится. Кто бы ни стоял за телефонной кампанией против вас, он прекрасно знает, что его записывают на пленку, и будет продолжать до тех пор, пока вы не обратитесь в полицию. Его удовлетворит только такая развязка. Он хочет, чтобы в полиции услышали его слова.

Полковник продолжал смотреть в окно, не желая встречаться взглядом с молодым человеком.