Долго не было стрельцов, уж и похлебка сварилась – лук, пшено да сушеное мясо. А уже солью-перцем каждый на свой вкус приправит. А тут и стрельцы вернулись, сразу к сотникам. Глаза блестят, вид возбужденный.

– За лесом лагерь бунтовщиков. Костры жгут, баранов жарят.

– Сколько их?

– В темноте трудно посчитать, сотни две. Кони в стороне пасутся. Песни горланят, как будто стоялого кумыса напились.

Сотники посовещались. Момент удобный, бунтовщики нападения не ждут. Хлыстов предложил ударить стрельцами. Алексей возразил.

– На скорость рассчитываешь? А конского топота не учел? Бунтовщики услышат, успеют на своих коней сесть, исчезнут в темноте. Ищи-свищи их потом. Предлагаю идти всем, стрельцам вести лошадей в поводу, копыта тряпьем обмотать. Ополченцы подберутся поближе к коням татарским, в случае тревоги отсекут басурман от лошадей. А только потом стрельцы нападут, конно.

– Замысловато, но план хорош.

Вызвали десятников стрелецких и ополченцев, объяснили обстановку.

– Знаю я это место, Сухая падь. Могу провести пешцев коротким путем, – сказал десятник из ополченцев.

– Тогда о знаках надо условиться. Если стрельцы раньше нападут, часть татар ускользнет.

– Три раза филином ухну. Сгодится?

– Принимается. Назначаю тебя старшим среди ополченцев. Веди!

Алексей решил ехать конно, со стрельцами.

Обмотали тряпьем, у кого что нашлось, копыта лошадей, чтобы стук копыт уменьшить. Да и двинулись по дороге, колонной по два. Впереди двое дозорных, что лагерь обнаружили. Через час пешего хода дозорные остановились.

– Вон они, за деревьями.

На лугу горели костры, даже небольшой шатер стоял, наверное, для предводителя. Людей много. Алексей костры начал считать. Темно, бунтовщиков посчитать невозможно, тем более затруднительно, перемещаются они. Костры считать проще. У татар еще от монголов повелось – все войско на десятки разбито. Что в бою, что у костра. Насчитал двадцать два костра. Многовато получается. Двести двадцать бунтовщиков против ста шестидесяти стрельцов и ополченцев. Только воинство это разнородное у костров, сброд, воинской дисциплины не знавший. Был бы предводитель их поопытней, выставил часовых, дозоры вокруг пустил.

У стрельцов одно преимущество – внезапность и слаженность. Хлыстов шепнул:

– Предлагаю после сигнала условного залп дать из всех пищалей. Многих положим сразу, паника возникнет. Тогда на коней и саблями их.

– Тогда выводи стрельцов к опушке, но чтобы из-за деревьев не выходили. Залп по команде.

– Исполним.

При лошадях несколько человек охраны остались. Остальные разошлись по обе стороны от дороги, встали шеренгой, пищали приготовили. Некоторые пищали для меткости на ветки деревьев уложили. Алексей в слух обратился, даже шапку снял.

Но вот до слуха его, да и других стрельцов, кто близко стоял, донеслось ухание филина. Ничего особенного, ночная птица. Татары – они дети природы, в птицах и зверье разбираются. Их звук не насторожил.

– Ну, братцы, не подведите, – сказал сотник.

Отмашку дал, сразу залп грянул. В лагере татар крики, паника. Конная сотня вырвалась из леса молчаливой лавой. Ни криков не слышно, ни топота копыт, как привидения. Бунтовщики не сразу поняли, что происходит. А стрельцы уже саблями рубят. Часть татар кинулись к другому концу луга, где кони паслись. Ополченцы стрелы метать начали, кидать сулицы. Татары врассыпную. Они сильны, когда конской массой давят, осыпая противника дождем смертоносным из стрел.

Но то воины под руководством сотников и мурз. У бунтовщиков опытных военачальников не оказалось. При первом же столкновении с настоящим войском, будучи отрезанными от коней и неся потери, растерялись. Небольшая часть их схватилась за оружие, другие кинулись в близкий лес, спасаясь. Стрельцы – это не мирные селяне, и оружие посерьезнее, а главное – обучены.

Алексей и сам за саблю взялся. Рубил налево и направо. Он пробивался через массу противника к противоположной стороне луга, дабы не дать уйти бунтовщикам, окружить, а затем перебить. Не нужны стране бунтовщики. Следом за Алексеем его бывший десяток пробивается. Все парни знакомые. Вместе служили, лямку воинскую тянули. Возвысился Алексей, но гордыни не прибавилось, в общении прост, с ними из одного котла ест, что дворянам да боярам не свойственно.

Бой на отдельные схватки разбился, где каждый сам за себя, поскольку в темноте видно плохо, только небольшие пространства вокруг костров. На Алексея двое бунтовщиков напали. Один саблей размахивал, второй боевым топором. Того, что с саблей, Алексей срубил первым. Нечего острой железякой пытаться в человека ткнуть. А второго стрелец бердышом располовинил. Хоть числом бунтовщики превосходили стрельцов и ополченцев, паника их обуяла. Из темноты русские всадники выскакивают, саблями рубят, из пищалей палят. У страха глаза велики, бунтовщикам показалось – русские везде. Бросая оружие, побежали в лес. Догоняли их, рубили беспощадно. Ежели в живых оставить, вновь в шайки собьются. Как говорится, горбатого могила исправит.

Больше часа бой длился, постепенно стих. Ополченцы, в раж войдя, преследовали по лесу убежавших. Для татар, людей степных, лес непривычен. А для охотников – привычное место обитания. Конные в лес не пошли. По указанию Хлыстова сигнальщик рожком сигнал сбора дал. Когда собрались все, лично пересчитал. Потери небольшие оказались – двоих не было, но сохранялась надежда: оторвались в преследовании. А пятерым раненым помощь оказали – перевязали.

– Всем отдыхать! Первый десяток ночью караул несет, – приказал Хлыстов. – Поутру трофеи собирать.

Стрельцы коней разнуздали, расседлали, пустили пастись. Сами на седла по-походному уселись. У татар в котлах уже шулюм бараний сварился. Не пропадать же добру? Уселись кружками по десять человек, ложками шулюм хлебали. А в шулюме мяса больше, чем бульона.

Наелись все до отвала да спать улеглись.

Поутру туман, прохладно, проснулись все. Принялись трофеи собирать. Свалили все в кучу. Много оружия непотребного: ржавые сабли, дубины с железными шипами. На две телеги грузить – не поместится. Железное добро в вязанки увязали, как хворост.

Взгромоздили на трофейных татарских лошадей, связали их поводьями вереницей. Так и тронулись. А ста аршин не пройдя, своих убитых обнаружили. В лес они за бунтовщиками рванулись, здесь и смертушку свою нашли. Хоронить не стали, на телеги уложили. До Кунгура рукой подать. В остроге церковь есть, священник, отпоют по православному обычаю. Отряд растянулся, но Хлыстов вперед дозорных выслал, татары могли напасть. Только рассеялись они, попрятались по лесам. Но рано стрельцы радовались победе.

Путь стрельцов и ополченцев пролегал то через леса, то по лугам и степным участкам. На открытых пространствах постоянно видели вдалеке конных татар. Они не приближались, наблюдали за русскими. Наверняка численность посчитали, определили – куда идут. После отворота грунтовки на Пермь один путь – к Кунгуру. На ночевки ставили лагерь по всем правилам – с дозорными. Хоть и неудобно было, в первую очередь лошадей пасти, и старались бивак разбить на большой поляне в лесу. Так конные татары и присоединившиеся к ним башкиры не нападут. Сила татар – в коннице, а в лесу не разгонишься. Через несколько дней к Кунгуру вышли. Деревянная крепость на холме стояла, у слияния рек Сылвы и Ирени, в шестидесяти верстах от Перми. Стены высотой в три с половиной сажени, по-современному – более шести метров. Восемь башен, из которых две проездных – Спасская и Тихвинская. На стенах дозорные видны, поблескивают доспехами. Поодаль, не более половины версты, лагерь восставших басурман. При виде выходящего из леса по дороге отряда стрельцов и ополченцев всполошились они, забегали. К русскому отряду сразу два десятка всадников понеслись. А только у стрельцов фузеи и мушкеты заряжены уже. Дали залп, окутавшись дымом. Нападавшие несколько человек убитыми и ранеными потеряли, назад повернули. В лагере восставших к появлению подкрепления у русских не готовы были. Если бы Кунгур осаждали те татары, что обороняли Казань при Иване Грозном, подготовленные и опытные воины, такой фокус мог не пройти. Бунтари же были крестьянами, ремесленниками, пастухами, тактики боя не понимали. Считали – раз у них оружие в руках, могут воевать. Но и оружие было холодным – сабли, ножи. А у стрельцов огнестрельное, которого бунтари опасались. Конечно, начали метать издалека стрелы из луков, но стрельцы дали еще залп, и бунтари, бросив юрту и казаны на кострах, живо удалились на безопасное расстояние.