— Как все это восприняла ваша жена, капитан? — поинтересовался Либерман.

— С моей женой все прекрасно. Она по-прежнему хочет переехать. Отловите парня поскорее, и мы еще сможем продать квартиру, — сказал Хьюз. — Действуйте быстро, вытяните из него признание, и этот дерьмовый отчет получит мое благословение без рекомендации о расследовании дисциплинарной комиссией. «Быстро» означает «сегодня». Мы понимаем друг друга?

— Да, — ответил Либерман. — У нас есть предварительный отчет о вскрытии. Восемь глубоких ран в брюшной полости. Лезвие ножа тонкое, длина около пятнадцати сантиметров длиной. Орудия убийства в квартире не нашли. Тони и ребята, собиравшие улики, говорят, что там не было ни денег, ни банковской книжки, ни записной книжки с адресами.

— Я видел их отчеты, — сообщил Хьюз. — Помните, что я сказал прошлой ночью? Это дело — ваше. Найдите Ван Бибера, спросите, что он сделал с ножом, или что там у него было, и арестуйте его. А у меня полно своей работы.

Хьюз поднял телефонную трубку и посмотрел на двух детективов. Те встали и пошли к двери.

— Похоже, он не слишком нас любит, — заметил Хэнраган, когда они вышли из кабинета начальника.

— Он так ведет себя и с правыми, и с виноватыми, — отозвался Либерман. — Мне надо позвонить, а потом отыщем Бродягу Жюля.

Либерман позвонил Мэйшу и попросил его приготовить дюжину свежих бубликов, копченую лососину и корытце сливочного сыра с чесноком.

— Лайза с детьми поживут у нас некоторое время, — сказал Либерман.

— Вот как дело обернулось, — заметил Мэйш.

— Кто знает, как оно пойдет дальше, — сказал Либерман.

— А мне Тодди нравится, — признался Мэйш. — Я не всегда понимаю, что он там болтает, но парень он славный. Мне по душе.

— Мне тоже, — согласился Либерман. — Может, не все еще потеряно.

— Даже не знаю, смог бы я теперь взять детей к себе, — сказал Мэйш.

— У меня что, есть выбор? — спросил Либерман.

— Тут Розен хочет с тобой поговорить, — сказал Мэйш.

— Я должен… — начал Либерман, но Гершл уже взял трубку.

— Присутствующая здесь компания старых хрычей хочет знать, когда ты снова приведешь свою подружку, — произнес Розен, и в трубке раздался смех. — Она тут кое-кого взбодрила.

— Она больше не придет, — ответил Либерман. — Вам придется удовольствоваться Герт Блумбах.

— Видать по всему, ты хочешь оставить милашку для себя, — сказал Гершл, явно играя на публику.

— Она мертва, Герши.

— Ты шутишь. — Розен внезапно протрезвел.

— Очень хотел бы, чтоб так и было. Позови-ка Мэйша.

В трубке снова раздался голос Мэйша:

— Что ты ему сказал?

— Дай старым хрычам кусок шоколадного творожного пудинга и запиши на мой счет. Я зайду позже рассчитаться и забрать заказ.

Поскольку Бродяга Жюль сжимал в руке настольную лампу, когда Сол Уорт видел его в последний раз, Либерман решил проверить окрестные ломбарды, начиная с Девон-стрит и далее на север до Говард-стрит. Хэнраган попробует поискать Жюля в церкви Святого Варфоломея на Гранвилл-стрит, в шести кварталах от дома Эстральды. В этой церкви был отдельный вход и помещение для бездомных на десять спальных мест. Там могли знать Ван Бибера или где тот обретается. Детективы договорились встретиться в час, чтобы вместе пообедать в «Макдоналдс» на Говард-стрит. Если к тому времени Жюля не обнаружат, они подумают, что предпринять дальше.

Церковь Святого Варфоломея находилась достаточно близко к Бродвею, так что бездомные могли ее легко отыскать, и вместе с тем недалеко от Маленького Сайгона, по каковой причине среди ее прихожан было немало азиатов. В редакционной колонке «Сан таймс» впервые отмечалась странность ситуации, при которой вьетнамская община помогает белым и чернокожим бездомным.

Хэнраган оставил машину на маленькой автостоянке при церкви и вошел внутрь. Дверь была открыта, но церковь казалась пустой. Увидев распятие, Хэнраган перекрестился. Витраж над дверью пропускал в помещение красно-синий свет и отбрасывал танцующую тень на деревянный пол открытого вестибюля. Хэнраган оглянулся и вгляделся в изображение на стекле — снятие Иисуса с креста. Взгляд скользнул по абрису тернового венца, образованного свинцовой перегородкой витража, и остановился на одной из четырех женщин, стоявших подле Христа, — она смутно напоминала его жену Морин.

— Я могу вам помочь? — спросил мужской голос, и Хэнраган увидел высокого чернокожего мужчину лет тридцати в пропотевшем сером тренировочном костюме Иллинойского университета.

— Я ищу священника, — сказал Хэнраган.

— Вы нашли его, — отозвался мужчина, подходя к Хэнрагану и протягивая ему правую руку. — Сэм Паркер.

— Отец Паркер, — сказал полицейский, пожимая ему руку, — я детектив Хэнраган.

Хэнраган показал свой жетон. Паркер внимательно его рассмотрел.

— Хотите, пройдем в мой кабинет? — спросил священник, указывая на дверь, через которую вошел. — Я только что вернулся с пробежки. Обычно я так не одеваюсь.

— Это меня не касается, святой отец, — проговорил Хэнраган. — Я не думаю, что нам понадобится ваш кабинет. У меня к вам всего один-два вопроса.

Паркер вытер рукавом пот со лба и сказал:

— Задавайте ваши вопросы.

— Вы знаете бездомного по имени Жюль Ван Бибер, известного как Бродяга Жюль?

— Да.

В коридоре было легкое эхо. Хэнраган знал, что за деревянными дверями начинается проход, в конце которого, под высоким потолком, — алтарь, над алтарем — распятие…

— Так что вы хотели узнать?

— Извините. Я просто… Я мало спал прошлой ночью. Недалеко отсюда убили женщину.

— Эстральду Вальдес, — уточнил Паркер. — Слухи быстро распространяются. По-вашему, Жюль имеет к этому какое-то отношение?

— Мы бы хотели с ним поговорить.

— В последнее время я его не видел, — сообщил священник. — Он иногда приходит в холодную погоду, ест вместе с нами.

— Где бы я мог его найти? — спросил Хэнраган.

— Надо спросить Вако Джонни, — предложил Паркер. — Он приходил вчера вечером. Думаю, еще здесь. Пойдемте со мной.

Священник прошел вперед по коридору и спустился по небольшой лестнице в тесное подвальное помещение. Он остановился у двери слева и открыл ее. Угол комнаты занимал потертый коричневый диван из магазина Армии спасения, напротив него — два разномастных стула с продавленными сиденьями, один с обивкой из синего винила, другой — из оранжевого твида. По стенам стояли шесть кроватей. Два стола с пластиковыми столешницами, один голубой, другой белый, располагались в центре комнаты в окружении металлических стульев. За одним из столов сидел худой, как палка, человек в мешковатом хлопчатобумажном комбинезоне и смотрел на чашку, должно быть с кофе. Вид у него был усталый, лицо иссечено глубокими морщинами. Зубов у мужчины не было вовсе, зато таких ярко-синих глаз Хэнраган не видел никогда.