Я от души пожелала провала всем их начинаниям.

Дожевав булочку, которая теперь казалась уже не такой вкусной, я убедилась, что Секирд в порядке и способна на долгие переходы, и мы пошли на окраину города к Стрекозе.

* * *

Пока нас не было, Стрекоза окончательно почернела и приобрела вид техномагического агрегата из будущего — странного, страшноватого и непонятного. Блестящая крыша и правда будто отталкивала жару. Теперь артефакт холодного воздуха вполне справлялся с летним зноем.

Остатками серебристой краски Лавронсо с Бейлиром выкрасили некоторые детали на боках Стрекозы, и конструкция стала выглядеть как ужасный сон техномага. А надо бы неприметно! Но когда речь идет о красоте — в понимании наших "художников" — всякие соображения осторожности куда-то пропадают.

Из города мы выехали по тракту и встретили другие мобили. Если раньше на зеленую Стрекозу смотрели как на всякий другой недорогой мобиль, то теперь черно-серебристая Стрекоза вызывала завистливый восторг. Даже некая весьма небедная семья в карет-мобиле, отделанном спилами лилового клена, едва не свернула шеи, рассматривая наше чудовище. Все-таки стоило выбрать менее приметный окрас. Когда мы поехали по мелким проселочным дорогам, я вздохнула с облегчением.

Мы не рисковали останавливаться на ночь в тавернах. Несмотря на то, что от мест, где искали дварфо и Секирд, мы уже отъехали, все же оставался шанс на несчастливое стечение обстоятельств. По словам Лавронсо, за ними гналось с дюжину подручных ночного хозяина, и спасла их только очередная новинка, которую человеческие инженеры создали вместе с дварфами — разводной мост.

Мы накупили по селениям побольше одеял, и каждый вечер Стрекоза раздвигала крылья, дав крышу нечаянным гостям. На мою лежанку никто не претендовал. Бейлир попробовал было уступить свою Секирд, но та обиделась непонятно на что, и он отстал. Хитра ночевала в личине лисы, то свернувшись в клубок, то растянув лапы на постилке. Мысль о том, чтобы променять безопасность на сомнительный комфорт, никому не приходила в голову.

У такого неторопливого передвижения были и свои достоинства. Вечером я уводила Стрекозу подальше от дороги, мы разводили костер, отгораживая его мобилем от чужих глаз, и готовили ужин. Пока кипела похлебка, тушилось жаркое или запекалась добыча Хитры, троица музицировала, а после мы ели и вели неспешные разговоры. Бейлир, чьей боевой половине не находилось пока применений, витал в облаках, писал песни, а отойдя на свободное место, разминался в гибком танце.

Концерты привели публику в романтичное настроение, и в один из вечеров, когда над костром на вертеле устроились выпотрошенные зайцы, Хитра с непосредственностью юности принялась допытываться, как же так случилось, что я не вышла замуж. Неужели у меня так и не было ни одного жениха?

— Почему же, были, — дернула я плечом. — трое.

— Как?!

— Обыкновенно. Стоило мне вернуться из пансиона в восемнадцать лет, как родители сосватали меня за родственника своих друзей.

— Старого и страшного?

— Нет, молодого и симпатичного. Я была не против, пока... — я тряхнула головой, отгоняя непрошенные картины, — пока не увидела, как он мучает собаку. Родители настаивали на браке, и я сбежала. По счастью, пансион, в котором я провела до того пять лет, давал достаточно навыков, чтоб жить одной.

Молчание нарушали лишь потрескивающие угли. Похоже, нужно начать с начала.

— Мне было десять, когда родители отправили меня в пансион "Лазурная волна". Это очень дорогой, очень благопристойный и очень скучный пансион. Большинство пансионерок именовались леди, многие происходили из титулованных семей, а мои родители даже не лорды. Они всего лишь владельцы мануфактур, но сколько себя помню, они мечтали, что получив прекрасное образование, я составлю партию человеку из высшего света. Через три года, устав от войны с аристократией и от уроков правильного подбора скатертей, разбив нос некоей виконтессе и вышив камыш вместо розы, я удостоилась беседы с директрисой. Она оказалась на удивление разумной дамой и показала мне объявление о другом пансионе. Я прочитала его от начала до конца, но так и не смогла понять, чем "Дикий шиповник" отличается от нашей "Лазурной волны". Директриса прочла короткий текст вместе со мной, поясняя, что на самом деле имелось в виду, когда писали: "навыки, необходимые для леди в любых обстоятельствах", "умение держать себя в самом разнообразном обществе" и "знания о свете, высшем и не только". Вместе мы составили письмо к моим родителям, и через две недели директриса проводила меня в "Дикий шиповник", избавляясь, будем честными, от сильной головной боли.

Я поводила палочкой в костре и проводила взглядом рой искр.

— В "Шиповнике" учили всему, от умения сварить ужин на костре до высчитывания податей шляпной мастерской, от чтения карт до чтения звезд. Конечно, чтобы не расстраивать родителей, танцам и светским умениям тоже учили. Этот небольшой пансион собирает девочек из самых разных семей. Немало родителей на грани разорения прислали дочерей в “Шиповник”. Такие семьи еще помнят о достойной жизни и ценят образование, но уже не имеют надежды вернуться к прежней беззаботности. Их питают надежды, что после "Шиповника" дочери сумеют позаботиться о себе самостоятельно. Но в большинстве своем в "Шиповник" отправляют не в меру боевых девиц, с которыми не в силах справиться обычные учителя, не говоря уже о гувернантках и родителях. А может быть, им не хватает деятельности в бесконечных вышивках и поклонах? Верней, нам, потому что я определенно была из таких "заноз".

Слушатели усмехнулись. Мой характер они уже успели оценить.

— Так или иначе, образование в "Шиповнике" совсем иное. Я вернулась к родителям вовсе не той беспомощной девочкой, которую они ожидали увидеть и рассчитывали удачно пристроить для своих целей. Когда я сообщила отцу, что за жестокого человека выходить не намерена, он стукнул кулаком по столу и заявил, что я выйду замуж за лорда... ай, не хочу вспоминать его имя... я выйду замуж, за кого приказано, и если понадобится, он волоком потащит меня в храм. Я дождалась конца его тирады и ответила, что или мне дадут выбрать мужа по вкусу, или я уйду. Отец запер меня в комнате на втором этаже. — Я хмыкнула, вспоминая самоуверенного родителя. — Кроме танцев у нас в "Шиповнике" было множество гимнастических упражнений. Ночью я собрала мешок с одеждой, взяла драгоценности, которые можно продать, и ушла через окно. Мой жених остался ни с чем.

Я замолчала, пытаясь вынырнуть от воспоминаний.

— Но ведь это было