Мимо промелькнула боковая сбойка. Где-то здесь угнездилась основная часть разбойничьего клана. В подтверждение этого из штрека выскочило несколько фигур. Вслед удалявшемуся составу захлопали выстрелы.

— Все! Цистерна пустая! — вцепившись в поручень, заорал старик. В глазах его плясали черти.

Поняв напарника с полуслова, Таран сорвал автомат с плеча, высунулся в боковое окно по пояс и, почти не целясь, выпустил в жерло туннеля зажигательную гранату. Мгновения растянулись в вечность. Мягкий хлопок подствольника, чуть изогнутый дымный след, ослепительная вспышка, и, наконец, первые лепестки огня, разрастаясь, понеслись по мокрым тюбингам, стремительно превращая туннель в адскую топку, жерло, переполненное ревущим, всепоглощающим пламенем.

Зрелище завораживало и пугало одновременно. Сталкер и дальше смотрел бы на безумство бушующей стихии, если бы не очередной жесткий удар, пригвоздивший его к стенке кабины. Мотовоз врезался в противоположный пограничный барьер, защищавший владения безбожников со стороны Достоевской. Увязнув в обломках, агрегат зачихал пробитым движком и в конце концов затих.

С наполовину обрушенных мостков блокпоста донеслась отборная ругань и лязг затворов. Не давая бандитам опомниться, Таран скатился под колеса мотовоза, открыв упреждающий огонь. Одного удалось срубить прямым попаданием в голову, второй пробежал пару метров, прежде чем рухнуть на доски настила с перебитыми ногами. Пули прошили трухлявую древесину, словно бумагу, не оставив мерзавцу ни малейшего шанса.

Покончив с дозорными, сталкер заглянул в кабину. Мигалыч лежал, притулившись к стене, и счастливо улыбался. Из уголка рта на железный, в клепках, пол стекали тягучие капли крови, а под задравшейся на спине рубахой виднелся край припухлости от серьезного ушиба, в скором времени грозившей перерасти в обширную гематому. Но старика, похоже, такие мелочи не волновали.

— Хорошо мы их поджарили!

— Ты как? Ноги чувствуешь?

— Обо мне не волнуйся. Сейчас полежу чуток, и отпустит. — Старик завозился, вытаскивая из-под водительского кресла вороненый ствол. — На-ка, возьми. Из меня сейчас, сам видишь, вояка никакой. А тебе пригодится.

В руки сталкера лег увесистый дробовик двенадцатого калибра.

— Так это ж «Рысь»! Да еще в штурмовом исполнении! Мигалыч, ты точно в метро работал или недоговариваешь чего? Откуда машинка?

— Потом языками чесать будем. А сейчас иди, пока не опомнились. — Старик придержал наемника за рукав, посмотрев по-отечески строго. — Дави их, сынок. Дави этих мразей!

И снова закашлялся, размазывая кровь по щеке.

Не мешкая более, Таран сунул подарок за пояс, наскоро распихал по карманам патроны и, натянув намордник противогаза, двинулся по туннелю. Бензин выгорел быстро, однако кабельные линии вдоль стен чадили густым едким дымом. Первых раненых наемник заметил уже через пару десятков метров. Корчась на рельсах, обожженные головорезы громко стонали, словно беспомощные слепые кутята.

Жалости не было. Но не было и удовлетворения от вершившейся мести. Была работа, которую необходимо сделать. Потому что так надо. Надо той женщине с Фрунзенской, имени которой Таран так и не удосужился узнать. Надо потешному старику-машинисту со смешным прозвищем. Надо тем несчастным, что уже пали жертвами дикой, беспричинной, не поддающейся осмыслению жестокости. Надо самому Тарану.

Опухоль бесполезно лечить. Ее надо вырезать. Выкорчевывать. Выжигать, как заразу…

Лязгнул затвор «калаша». Не останавливаясь ни на секунду, Таран шел по перегону, методично добивая подранков. Автомат в руках мерно подрагивал, даруя упокоение задыхавшимся в дыму безбожникам. Ближе к узкому коридору сбойки встретилось первое серьезное сопротивление. Бандиты огрызались беспорядочными залпами, но то ли были слишком дезориентированы суматохой и гарью, то ли просто фортуна сегодня благоволила безрассудству Тарана, идущего напролом, не таясь, — пули безбожников летели мимо.

Сталкер поливал пространство туннеля длинными неэкономными очередями, не жалея патронов, — на кой их теперь беречь? Как говорится, поезд прибыл на конечную станцию. Не забывайте свои вещи в вагонах…

Магазины пустели один за другим. Под градом пуль безбожники отступили в штрек. Снова ухнул подствольник. Под грохот взрыва выход из сбойки заволокло сизым дымом напополам с бетонной пылью. Следом незамедлительно полетела пара осколочных гранат — сталкер не был настроен играть в прятки. Стук запрыгавших по бетону гранат и панические вопли бандитов звучали для Тарана музыкой. Оскалившись, он прижался к тюбингу. Отгремевшие взрывы заткнули глотки сразу нескольким ублюдкам. Из штрека на рельсы вывалилось посеченное осколками тело. Сразу после этого в туннеле установилась ватная напряженная тишина. Лишь шелестела бетонная крошка, непрерывным ручейком осыпаясь из трещины в потолке.

Соваться в узкую сбойку с автоматом Таран не решился, достал дробовик. Для лабиринта тесных бытовок — самое то. Перешагнув через трупы, сталкер бесшумно проскочил короткий коридор и пару темных кладовок, заставленных ящиками. Здесь, судя по всему, клан хранил наворованное добро. Возле тупика наемник замер в нерешительности, доверившись выработанному с годами чутью. Ветхая дверь резко распахнулась, и в проем с воинственным рыком ринулся голый по пояс здоровяк.

Рефлекторно вскинув «Рысь», Таран нажал на спусковой крючок. Дробовик оглушительно рявкнул, дернувшись в руках. Бандит с развороченной грудиной опрокинулся назад, в проем, а наемник, передернув цевье, двинулся дальше.

Методично выбивая безбожников из укрытий, он все глубже забирался в логово клана. Там, где возникали стихийные очаги сопротивления, в ход шли гранаты. Несмотря на отчаянную ответную пальбу, сталкер, словно заведенный, взламывал оборонные рубежи, зачищая коридор за коридором. От нескольких попаданий в бронежилет грудная клетка превратилась в сплошной синяк, дышать с каждым шагом становилось все труднее, а легкие и без того горели от удушливого, спертого воздуха. Но подобные мелочи не могли помешать обезумевшему от горя отцу. Лишь однажды, почувствовав жжение в плече, наемник остановился, отстраненно покосившись на рану. Сквозь прореху в рукаве комбеза сочилась кровь — шальная пуля все-таки достала по касательной. Плевать! На остаток боя сил должно хватить, а после — будь что будет… И наступит ли вообще это «после»? Так далеко Таран не загадывал.

Следующие несколько минут слились в череду перестрелок, искаженных ненавистью лиц, предсмертных хрипов и алых клякс на стенах коридоров. Под напором заговоренного воина-одиночки бандиты, в конце концов, дрогнули. Остатки клана, сбившись в кучу, пошли на прорыв. Как назло, Таран в этот момент перезаряжал ствол, спрятавшись за нагромождением ржавых бочек, поэтому стрелять пришлось практически в упор, в толпу несущихся по коридору, ошалевших от безысходности мужиков.

Дробовик остудил их пыл, за несколько выстрелов основательно проредив и без того жалкое воинство. До бытовки добежали только двое.

Говорят, загнанная в угол крыса сопротивляется до последнего. Эти два выродка жить хотели. Сильно хотели, судя по тому, с каким остервенением набросились на сталкера. Один из них даже забыл на миг, что вооружен пистолетом. Его-то наемник и атаковал первым, поймав руку на болевой и смещаясь в сторону. Второй безбожник, проскочив мимо, нелепо взмахнул ножом и выругался — сталкер закрылся первым соперником, что не позволяло нанести удар, не задев своего. Мгновением позже нерасторопный бандит уже ничего не говорил, так как пистолет в вывернутой руке его напарника захлопал, отправив головореза к праотцам.