А однажды Галя в окно увидела, как Степан, рассекавший на своей коляске больничные аллеи, перевернулся на повороте. Всколыхнулось тревожно сердце, помчалась Галя из отделения прямиком в парк. Но пока добежала, Степан сам поставил кресло и, хоть заработал множество ссадин, забрался в него. И она, запыхавшаяся и растрепанная, начала его не очень строго отчитывать за неосторожность. Степан только улыбался и обещал исправиться.

Иногда Галя ловила на себе любопытные взгляды подруги. Оксанка все же, вопреки обыкновению, ничего не говорила. Как бы ни старалась Галя этого не замечать, но в отношениях с Оксаной наступила какая-то прохладца. Вероятно, это явилось не результатом обиды, а обещания подруги «не лезть» в Галину душу. Гале от этого легче не стало.

Но вот когда они остались в сестринской одни, Оксанка сказала:

— Юрик меня уже заколебал. Просит поговорить с тобой.

— По поводу? — притворилась непонимающей Галя.

— А ты сама не догадываешься? Мужик по ней сохнет, а она удивленно глазками хлопает.

— Кто сохнет? Юрик? — засмеялась Галя. — Такие не сохнут, Ксаночка. Это по ним сохнут. А если по ним не сохнут, то их больненько кусает самолюбие. И тогда они не могут успокоиться.

— Ну, поговори хоть с ним!

— Мы уже говорили. И расставили все точки над «i», — добавила Галя иронично.

— Ну и вредная же ты!

— Да, да, да, я вот такая, — поморщилась Галя, и подруги рассмеялись. — Я решила быть вредной. Всегда мечтала, как та девчонка в том старом фильме, отомстить всем мужикам. Чтоб они передо мной сами штабелями укладывались.

— Ох господи, мстительница выискалась. Замуж тебе надо, вот что.

— Опять?! — нахмурилась Галя.

— Не опять, а снова, — кивнула Оксана.

В этот момент в сестринскую вошли Маргарита Ивановна и ее вечная собеседница из глазного отделения, толстущая Ирина Викторовна. Судя по всему, они настроились пить кофе и обсудить кое-какие насущные проблемы. В кабинете старшей медсестры делали ремонт, поэтому она стала частой гостьей в общей сестринской.

Галя и Оксана вышли в коридор.

— Так ты с ним поговоришь? — настойчиво спросила Оксана.

— Нет. Ты бы его послушала! Он столько раз повторил Я, что я со счета сбилась. Если бы это было прилично, он на себя каждую минуту в зеркало бы смотрел и любовался, какой он красивый, милый и хороший.

— Господи, да все ж мужики такие! Ты что, не замечала? Это надо воспринимать с долей ироничного понимания.

— А я вообще никак не хочу этого воспринимать.

— Ну, тогда сделай так, чтобы он меня не доставал! — воскликнула Оксана. — А то пристал как банный лист.

— Сама виновата, — злорадно усмехнулась Галя. — Нечего было обо мне трепаться.

— Я ж хотела как лучше.

— Ты же знаешь, что бывает, когда хотят как лучше.

— Убедилась в очередной раз, — буркнула Оксана.

— Вот и умница. Пошла я работать.

— Так что мне ему сказать?

— Что я заразилась чумой и умерла в муках, — весело ответила Галя, скрываясь в процедурной.

А вечером дома ее ждал сюрприз. И не самый приятный.

Только войдя в прихожую, Галя увидела знакомые «не сезонные» туфли.

Открыв дверь ярко освещенного зала, она обнаружила чаевничающих бабушку и Николая.

— А вот и наша Галочка! — воскликнула бабушка тем приторно-сладким голосом, который у нее обнаруживался с приходом гостей. — Николай был так любезен, что заскочил к нам на огонек. Угощает нас конфетами с ромом, — шепнула бабушка, захихикала и погрозила гостю пальцем. — Я уже совсем пьяная от ваших конфет, Николай.

— Так, — произнесла с угрозой в голосе Галя. — Очень мило. Николай, кажется, вы в прошлый раз говорили, что у вас постоянные проблемы со временем. Надо думать, вы и сейчас куда-то очень спешите. Если так, то не смеем больше вас задерживать.

— Галочка, что ты! Николай, можно сказать, только что пришел. И он сказал, что никуда не спешит, — запротестовала Зоя Даниловна. — Правда, Николай?

— Нет, бабуля, он очень спешит, — Галя демонстративно распахнула двойную дверь зала пошире.

— Деточка, что с тобой? Нельзя же так… с гостем.

— Можно, бабуля, можно. С этим гостем можно. Всего наилучшего, Николай.

— Да, Зоя Даниловна, мне надо идти, — смущенно улыбаясь, поднялся гость. — Приятно было с вами поболтать. Вы прекрасная женщина.

С этими словами он поцеловал ей руку.

— Как жаль, что вы так мало посидели. У Галочки, вероятно, был тяжелый день, так что вы ее извините…

— Ну что вы, Зоя Даниловна, не надо извиняться. Я все отлично понимаю!

— Заходите к нам в другой раз…

— Другого раза не будет! — объявила Галя. — Да, погодите, вы кое-что забыли.

Она вошла в зал и вернулась с распечатанной коробкой конфет.

— Вот, заберите. Бабушка свою порцию съела, а я предпочитаю воздерживаться от сладкого.

— Галочка! — возмущенно воскликнула Зоя Даниловна. — Что с тобой такое? Это невежливо! Это ужасно невежливо!

— Я знаю, бабушка. Но этот человек заслуживает именно таких теплых проводов. Поверь мне.

— Ах, Николай, еще раз извините ее.

— Ничего, ничего. Все в порядке. Просто у нас с Галиной, видимо, оказались разные взгляды на жизнь…

— Это не просто видимо, это очевидно, — раздраженно ответила Галя. — Давайте, топайте к своей машине, пока я не спустилась сама и чего-нибудь с ней не сделала на этот раз. У вас же «ауди» белого цвета, если не ошибаюсь?

— Прекрати немедленно! — шикнула на нее Зоя Даниловна.

— Что ж, спасибо за прекрасный вечер, Зоя Даниловна. До свидания.

— Нет уж, прощайте, Николай. — Галя вышла вслед за ним на лестничную площадку. — И передавайте привет своей замечательной мамочке, вырастившей такого замечательного сыночка!

— А вы передавайте своей, хотя она вас и не растила, — донеслось до нее между пролетами.

— Что? — тихо произнесла Галя. — Что вы сказали? Стойте!

Она ринулась вслед за ним, догнала и повернула к себе.

— Что вы сказали… о моей… маме?

Он взглянул на нее и ехидно улыбнулся. Она так его ненавидела в этот момент, что готова была вцепиться ему в лицо.

— А что такое?

— Вы ведь что-то сказали? — настаивала Галя.

— Разве?

— Хватит вам играть в кошки-мышки! Вы забросили крючок, и будем считать, что я его заглотила. Вы ведь не просто так сегодня приперлись?

— Ух, какие выражения. Ваша бабушка, наверняка, с вами их не разучивала.