— Рег, — уточнила Солнышко, что означало: «Не говоря о том, сколько его ушло на изготовление этих горелок».

— Мне кажется, лучше всего нам прямо сейчас отправиться в библиотеку, — сказала Вайолет. — Мы сможем помочь Клаусу и даже ускорить его исследование каталога.

Солнышко кивком дала понять, что она не возражает, и сестры по коридору направились в библиотеку. Сюда едва ли хоть раз кто-то заглядывал после того, как они побывали здесь с Джеромом. Похоже было, что этой библиотекой вообще никто не пользовался. Хорошая библиотека никогда не бывает слишком чистой и аккуратной или же слишком пыльной. Обычно там всегда присутствуют люди, они берут с полок книги и допоздна засиживаются за чтением. Даже библиотеки, которые были совсем не во вкусе Бодлеров, как, например, библиотека тети Жозефины, где были одни лишь книги по грамматике, тем не менее выглядели вполне уютно.

В библиотеке Скволоров, напротив, царил идеальный порядок, хотя повсюду было полно пыли. Все скучнющие книги про то, что модно или уже вышло из моды, аккуратными рядами стояли на полках, покрытые толстым слоем пыли. Казалось, к ним не прикасались с тех самых пор, когда их впервые здесь расставили. Сестричкам Бодлер было грустно смотреть на эти книги — их никто не читал и никто не замечал, как бездомных собак или беспризорных детей, которых никто не хочет приютить в своем доме.

Живым в этой затхлой унылой комнате был только их брат. Он был настолько поглощен чтением каталога, что даже не слышал, как вошли Вайолет с Солнышком, и поднял голову, когда они уже стояли возле него.

— Я очень не люблю отрывать тебя от исследовательской работы, — сказала Вайолет, — но мы нашли у меня на подушке записку от Джерома. Эсме собирается отвезти нас в Веблен-Холл точно в десять тридцать. А сейчас уже больше десяти. Можем мы тебе чем-нибудь помочь?

— Не вижу как, — ответил Клаус. Глаза его за стеклами очков глядели беспокойно. — Здесь всего один экземпляр каталога. Это очень осложняет дело. Все экспонаты называются лотами. Каждый лот снабжен подробным описанием и размышлениями, какова будет его самая высокая цена на Аукционе. Я успел дойти до Лота 49. Это ценные почтовые марки.

— Гюнтер вряд ли прячет Квегмайров в почтовых марках, — сказала Вайолет, — можешь спокойно пропустить этот лот.

— Я и так пропускаю кучу лотов, но пока не приблизился к разгадке, где Гюнтер прячет тройняшек. Может быть, в Лоте 142? Это колоссальный глобус. Или жё под крышкой Лота 25, в пианино редкой ценности? А может, и в огромном муляже рыбы, Лот 48. — Клаус перевернул страницу каталога. — Не исключено, что он спрячет их в Лоте 50, который…

У Клауса вдруг перехватило дыхание, едва он успел закончить фразу. Но его сестры сразу же поняли, что он вовсе не думает, будто внезапная задержка дыхания — достойный экспонат, который может быть представлен на Модном Аукционе как Лот 50. Они не сомневались, что Клаус обнаружил что-то необычное. Наклонившись вперед, Вайолет и Солнышко через плечо брата прочитали то, что было написано на странице каталога.

— Не могу поверить, — пробормотала Вайолет. — Просто не могу поверить.

— Туумск, — заявила Солнышко, что, вероятнее всего, означало: «Очень может быть, что именно туда он и упрячет Квегмайров».

— Я согласен с тобой, Солнышко, — сказал Клаус, — хотя описания этого лота в каталоге нет. Там даже не сказано, что скрывается за этими буквами.

— Мы обязательно разгадаем, что за ними скрывается, — сказала Вайолет. — Поэтому сейчас, не теряя ни минуты, идем искать Эсме и расскажем ей о том, что происходит. Узнав все, она поверит тому, что мы рассказывали ей про Гюнтера. Мы освободим Квегмайров из этого Лота 50 прежде, чем их увезут из города. Клаус, ты был прав — пришло время для твоего исследовательского таланта.

— Скорее всего так оно и есть, — ответил Клаус. — Даже не верится, что наконец нам повезло.

Бодлеры снова взглянули на раскрытую страницу каталога — им хотелось убедиться, что это не галлюцинация или наваждение. Под заглавной строчкой «Лот 50» стояли три четко отпечатанные черные буквы и три знака препинания, которые, казалось, решают все бодлеровские проблемы. Дети посмотрели друг на друга и улыбнулись. Никто из них не мог поверить такой неожиданной удаче — место, где собирались укрыть Квегмайров, было обозначено очень четко тремя печатными буквами «Г.П.В.».

— …И один из лотов в каталоге числится под тремя заглавными буквами «Г.П.В.». Это и есть та самая тайна, о которой в последние минуты пытались сказать нам Квегмайры, как раз перед тем, как их похитили, — закончил свой рассказ Клаус.

— Какой ужас! — воскликнула Эсме, отхлебнув глоток содовой с петрушкой. Прежде чем выслушать Бодлеров, она велела налить себе петрушковой газировки, потом удобно устроилась на самом модном из диванов, разместив детей полукругом перед собой на стульях, и только после этого бодлеровские сироты могли рассказать ей все, что они узнали, — о потайной шахте за раздвижными дверями лифта, о том, что Гюнтер вовсе не Гюнтер, о его подлом плане вывезти Квегмайров из города и, самое главное, о трех таинственных буквах, нежданно-негаданно появившихся в описании Лота 50. Все трое детей обрадовались, что она не отмахнулась от жалоб и не спорила с ними насчет Гюнтера и Квегмайров. Вообще, ни о чем не спорила. Наоборот, она спокойно и внимательно выслушала все подробности. Она сидела молча и так спокойно, что это даже обескуражило детей — слово, в данном случае обозначающее: «предупреждение, которое дети в то время пропустили мимо ушей».

— Это наименее интересное из всего, что мне доводилось слышать, — сказала Эсме и сделала еще один глоток. — Правильно ли я поняла, что Гюнтер на самом деле переодетый Олаф?

— Правильно, — ответила Вайолет. — Сапоги скрывают татуировку, а монокль скрывает отсутствие брови.

— Кроме того, очевидно, Олаф упрятал Квегмайров в клетку и держал их на дне моего лифта. — Эсме поставила пустой стакан на ближайший столик.

— Да, все так и есть, — сказал Клаус. — За дверью нет лифта. Гюнтер каким-то образом его изъял оттуда, чтобы пользоваться шахтой как тайным проходом.

— А теперь он забрал Квегмайров из клетки и собирается потихоньку вывезти их из города, спрятав внутри Лота 50, — добавила Эсме.

— Кексрет, — закончила Солнышко, что в переводе значит: «Эсме, вы все верно усекли».

— Замысел хитроумный. Меня удивляет, что вы, дети, сумели его разгадать, но я рада этому. — Эсме сделала минутную паузу, чтобы сдуть пылинку с длинного полированного ногтя. — Ну а сейчас нам ничего не остается, как сразу же отправиться в Веблен-Холл и остановить это ужасное преступление. Мы добьемся ареста Гюнтера и освободим Квегмайров. Действовать мы должны безотлагательно.

Эсме решительно поднялась и, улыбнувшись, поманила детей за собой. Следуя за ней, они миновали двенадцать кухонь и остановились перед входной дверью. Бодлеры незаметно обменялись недоуменными взглядами. Их опекунша была, безусловно, права: не теряя ни минуты, им следовало броситься в Веблен-Холл и разоблачить Гюнтера как негодяя и предателя. Однако их смутило спокойствие шестого по важности финансового советника, когда она разговаривала с ними. Внутри у Бодлеров Все кипело — так тревожила их судьба Квегмайров. Между тем Эсме совершенно спокойно, не торопясь, вывела их из пентхауса, будто им предстояло дойти до бакалейной лавки, чтобы купить пакет пшеничной муки, вместо того чтобы мчаться со всех ног на аукцион и остановить страшное злодеяние. Захлопнув дверь квартиры, Эсме, все с той же улыбкой, повернулась к детям. Сирот Бодлеров и на этот раз обескуражило ее лицо, на котором не было ни тени тревоги.