ее, тот сразу же вскочил на ноги, но она держалась на расстоянии и специально встала так, чтобы между ними был стол.

– Томми, какого черта ты сюда приехал? Я на работе. Здесь мой начальник. Как ты посмел так врываться? – понизив голос и глядя прямо ему в глаза, произнесла она.

Луиза изо всех сил старалась говорить как можно тише, чтобы не услышали ни постояльцы, ни Джозеф.

– Я должен был увидеть тебя, Лу. Должен был сказать тебе, как сожалею…

– Я ведь, кажется, ясно все растолковала, – перебила его Луиза, стараясь подавить нарастающую в груди волну гнева, – никогда больше не хочу ни видеть тебя, ни слышать о тебе. Ты понимаешь, что значит «никогда»?

– Лу, я просто не мог не приехать. Прости, но я должен все объяснить. Причем обязательно лично, с глазу на глаз. Я обязан, понимаешь?

– Нечего объяснять. Ты сделал то, что сделал. Доверия между нами больше нет, все разлетелось вдребезги.

Луиза сама слышала, что говорит все эмоциональнее, – не хватало только, чтобы эта встреча закончилась вспышкой гнева или, того хуже, слезами.

– Бесповоротно, – рискнула добавить она.

– Послушай, Лу, я не хочу расстраивать тебя сильнее, чем уже расстроил, но ты должна знать: это не простая интрижка. Мелиссу… так ее зовут… я ее люблю, у меня в жизни такое впервые. Уверен, тебе тяжело это слышать, но знай: я не просто крутил на стороне. Я бы с тобой так никогда не поступил. Я уже был готов рассказать тебе все при встрече, но ты приехала на день раньше… Я никак не мог сообщить о таком по электронной почте. Я понимал, что это нужно сделать лицом к лицу.

Настоящее цунами смешанных чувств чуть было не захлестнуло Луизу. Здесь была и злость, и возмущение, и печаль, и, разумеется, старая добрая ревность, но вместе с тем вспыхнула искорка сочувствия. Луиза ведь когда-то любила этого человека и в конечном счете желала, чтобы он был счастлив. Искорка смягчила нарастающий гнев, и последние несколько фраз Луиза проговорила более спокойно:

– Я желаю тебе всего доброго, Томми, честное слово. Спасибо, что рассказал все откровенно, но прошу тебя – и я сейчас совершенно серьезно, – уезжай и живи своей жизнью, а меня оставь в покое. Договорились? А сейчас, прости, мне надо идти к боссу. – Не дожидаясь ответа, Луиза повернулась и бросила через плечо: – Buon appetito.

– Спасибо тебе, Лу, – услышала она за спиной его голос, в котором звучало облегчение.

Шагая к Джозефу, Луиза понимала, что ей нужна пара минут, чтобы собраться с мыслями, поэтому она не остановилась у их столика.

– Минутку, Джозеф, мне надо помыть руки. Я сейчас, – напряженно извинилась она на ходу.

Она вышла в вестибюль, взбежала по лестнице в свой номер. Не удосужившись закрыть дверь, направилась в ванную комнату, включила над зеркалом свет и долго пристально разглядывала свое лицо. Глаза неестественно блестели – расплакаться ничего не стоило. Были бы это слезы сожаления и печали, или слезы ярости и отчаяния, или слезы жалости к самой себе, трудно сказать, но Луиза решительно пресекла их. Высморкалась, вытерла лицо теплым полотенцем. Быстрый взгляд в зеркало подтвердил, что слезы отступили. Она сделала несколько глубоких вдохов, стараясь успокоиться перед тем, как спускаться.

В вестибюле Луиза увидела Калоджеро – он разговаривал с Доменикой у стойки регистрации. Она подошла к ним.

– Калоджеро, – сказала она, – в ресторане ужинает мужчина, сидит один. Он постоялец?

– Нет, – ответил ей метрдотель, – он пришел полчаса назад и спросил, можно ли у нас поужинать.

– Луиза, что-то не так? – озабоченно спросила Доменика. – Что-то случилось?

Узнав, что Томми не собирается в гостинице останавливаться и встреча с ним за завтраком ей не грозит, Луиза овладела собой и благодарно сжала руку Доменики.

– Нет-нет… спасибо за заботу, все хорошо. Завтра расскажу подробнее.

Когда Луиза наконец добралась до Джозефа, она была уверена, что может вести себя как обычно или хотя бы близко к этому. Садясь напротив начальника, – к счастью, спиной к Томми, – она даже сумела улыбнуться.

– Простите, Джозеф. Надо было уладить некоторые сложности. Как-нибудь все расскажу.

– Я заказал бутылку шампанского. Надеюсь, вы не против.

Джозеф не стал расспрашивать о том, что сейчас произошло, и Луиза была безмерно благодарна ему за это.

– Благодарю, я бы с удовольствием выпила бокал.

Он достал из ведерка со льдом бутылку, наполнил бокалы и передал один ей. Луиза подавила искушение выпить все залпом, не в последнюю очередь потому, что не хотела повторения неловкого случая с минеральной водой, когда газ ударил в нос.

– Ваше здоровье, Джозеф, и еще раз благодарю.

– Метрдотель говорит, что повар предложил приготовить местные фирменные блюда. Я не стал отказываться. И жду с нетерпением.

Луизе не пришлось прилагать усилий, чтобы улыбнуться в ответ. От внимания Джозефа не укрылось, что происшествие с Томми расстроило ее, и он тактично не говорил о случившемся – это подкупало. Она была благодарна Джозефу за деликатность и смену темы беседы тоже встретила с благодарностью.

– Не сомневаюсь, что вам понравится. Луиджино прекрасный повар. Очень талантливый и про местные фирменные блюда знает все.

Ужин стал еще одним кулинарным триумфом Луиджино. После бесконечно длинного ряда антипасти подали целых три вида пасты, и Калоджеро щедрой рукой положил им в тарелки каждого – фирменные тальятелле Луиджино с рагу из мяса дикого кабана, спагетти с острым соусом песто и широкие полоски лапши паппарделле со сливками и грибным соусом с копченостями. Сверху Калоджеро с благоговением натер тончайшими ломтиками знаменитые белые пьемонтские трюфели «альба», названные так в честь расположенного неподалеку города. Вид и вкус этих весьма ценимых гурманами грибов заинтересовали Джозефа, и он спросил, откуда трюфели; Луиза рассказала боссу то, что несколько дней назад узнала от Эрнесто. Грибы были собраны прошлой осенью в лесу, принадлежащему гостинице, – собака Эрнесто обладала настоящим чутьем на эти деликатесы. Тонкий нюх терьера Атиллы снискал ему славу во всей округе: пес мог отыскать ценнейшие грибы, даже если они прятались довольно глубоко под землей.

– Эрнесто (он тут винодел) говорит, что ему предлагали за собаку умопомрачительные деньги, но он неизменно отказывался продавать ее. Насколько понимаю, килограмм белых трюфелей может стоить до пяти тысяч евро.

– Послушайте, Луиза, может, мне бросить гостиничный бизнес и заняться сбором трюфелей, как думаете? – спросил Джозеф таким расслабленным голосом, что его умиротворяющее действие распространилось и на другой конец стола, где сидела Луиза.

– Мысль неплохая, но лучше с этим повременить.

После пасты Калоджеро принес огромное блюдо с кусками жареной ягнятины, свинины и говядины, разложенными вокруг