– Вы никого не подозреваете?

– Подозреваю. Его жену. Вернее, вдову.

– Правда? – Брони у Вульфа поползли вверх. Есть особые основания?

– Но ведь нельзя так голословно, Джон, – возмутилась Джун. – Конечно, бедняжка Дейзи озлоблена, она нервничает…

– Я всего лишь говорю то, что думаю, дорогая. Мистер Вульф спросил, не подозреваю ли я кого-нибудь… Правда, особых оснований у меня действительно нет. Просто она по натуре недоброжелательна, а мужа и вовсе люто ненавидела.

– Вы ни от кого не почувствовали запаха пороха?

– Да нет…

– Ладно… – Вульф взглянул на его супругу. – А что скажет миссис Данн? Вы ходили за малиной, не так ли?

– Да.

– В котором часу примерно?

– Как только Ноэль ушел с ружьем, а муж отправился колоть дрова. Мы закончили чаепитие и разбрелись кто куда. От кого вы узнали?

– От вашей сестры Мэй. Малина была дикая?

– Нет. У нас в огороде своя растет.

– Выстрелы по воронам вы слышали?

– Да. И, кстати, третий, последний, тоже… Он был каким-то приглушенным, тихим, но все же внятным. Я подумала тогда, что брат стреляет в ястреба. Это было незадолго до пяти. Малину я уже собрала и как раз направлялась за листьями винограда. Домой я вернулась в десять минут шестого.

– Мне говорили, что Тайтус Эймс называл то же время.

Джун кивнула.

– Он доил коров.

– Да. Похоже, все были чем-то заняты. Как вы думаете, миссис Данн, из моих вопросов толк получится?

– Не знаю. Но я на любой с удовольствием отвечу.

– Может, хоть вы вспомните что-нибудь полезное?

– Нет. Многое расскажу о брате, о его характере, об отношении к нам, но не больше.

– Отчего же? Предмет сей весьма интересен, и мы к нему еще вернемся, но не сейчас. Кстати, миссис Данн, мне бы хотелось послать своего человека в ваш загородный дом. Разрешите вас попросить чиркнуть Тайтусу Эймсу записку. Пусть тот позволит ему все кругом осмотреть и ответит на вопросы, если таковые последуют. Человека зовут Фред Даркин.

– Я сам сейчас же напишу, – сказал мистер Данн. – А потом позову сюда… кого позвать в первую очередь, мистер Вульф?

За него ответил я:

– Вашу дочь, мисс Данн, если не возражаете.

– Мою дочь? – поразилась Джун. – Но ее там не было, она приехала гораздо позже.

– И тем не менее, первой мы поговорим с ней, – твердо заявил я.

Джун согласилась, и они вместе с мужем вышли из комнаты: он обнимал ее за плечи, а она его – за талию.

Когда дверь за ними затворилась, Вульф спросил:

– А почему дочку?

Открыв ящик письменного стола и поискав бумагу, чтобы записать их показания, я ответил:

– По ее личной просьбе. Она мечтает завоевать приз на конкурсе, представив туда наш портрет.

Сейра Данн не пришла, а прибежала, но мы усадили ее подождать.

Нужно было связаться с Солом Пензером и предупредить, чтобы в случае необходимости он немедленно звонил сюда.

По тому же поводу Фреду Даркину.

И Дженнету Кейну.

Затем Фрицу. К ленчу, мол, не приедем.

Потом через горничную попросили дворецкого принести наверх пива.

Покончив с делами, я принялся со всеми подробностями расписывать Вульфу эпизод с мистером Юджином Дэйвисом.

Вульф немного посидел в задумчивости, то втягивая, то вытягивая губы, откинулся назад, вздохнул и обратился к своей первой жертве.

– Вы говорили мистеру Гудвину, что желаете меня видеть, мисс Данн?

– Да. – Поразительно, насколько ее глаза походили на материнские, а рот и подбородок совсем не были хауторновскими. – Я хочу вам кое-что сообщить.

– Пожалуйста.

– Ну, очевидно, вам известно, что, по мнению моих родителей, я ни к чему не способна.

– Такой вопрос мы не обсуждали. А вы сами с ними согласны?

– Пока еще не решила. Вся моя беда в том, что я дочь одной из трех знаменитых сестер Хауторн. Если бы их было много, наверное, все бы вышло по-другому. Хотя бы дочерей было больше. Но поскольку я одна, с меня одной и спрос. Я пресытилась своей «известностью» уже к десяти годам, и постепенно у меня развился комплекс неполноценности. Ужасно. В колледже на меня смотрели такими глазами, будто ожидали, что у меня из ушей посыплются солнце и звезды. И тогда я восстала. Удрала и из колледжа, и из дома и стала сама зарабатывать на жизнь. Но, как дочь сестры Хауторн, я обязана была изобрести нечто, делающее меня особенно эксцентричной и дерзкой. Самое лучшее, что я смогла придумать, это купить среднего качества фотоаппарат и снимать людей именно тогда, когда они меньше всего ожидают. До сих пор балуюсь. Разве не трогательно? Понимаете, у меня нет воображения. Я придумывала десятки потрясающих занятий, но все они на поверку оказывались либо неостроумными, либо неисполнимыми, либо откровенно глупыми. В итоге у меня совершенно пропало доверие к самой себе. А развязность, с которой я сейчас разговариваю, всего лишь напускная. Внутри у меня все дрожит.

– Ну-ну, никаких причин я для этого не вижу. – Вульф поставил на стол стакан с пивом и обтер губы носовым платком, – Значит, вы сбежали из дому?

Она кивнула.

– Больше года назад. Сказала матери… впрочем, неважно. Так или иначе, я просто ослабила связи, понимаете? Мне хотелось прорыть каньон, в котором сестры Хауторн выглядели бы черепашками на блюде! Поэтому я нашла работу за двадцать долларов в неделю: продаю антикварное стекло и хрусталь на Медиссон-авеню. Ну и приобрела фотоаппарат. Замечательно, верно? В отношении поездок домой на уик-энд я была непоколебима. Впервые я сломалась в последний понедельник, когда мама пришла в негодование и заявилась в магазин требовать моего присутствия на праздновании серебряной свадьбы. До этого я уже в письме отказалась. На следующее утро, во вторник, меня уже мистер Прескотт пытался переубедить. Поначалу я упиралась, но, когда в шесть часов закончила работу, он ждал меня у магазина в своей машине. Все мои попытки улизнуть оказались бесплодными: он отвез меня к ним. А когда мы приехали, дядя Ноэль был уже мертв.

Вульф покачал головой.

– Ужасная история. И это в первый же визит. Боюсь, что здесь я ничего не смогу поделать. У вас все?

– Нет.

Теперь она смотрела прямо ему в глаза. Во взгляде ее не читалось ни вызова, ни призыва, как у Нейоми Кари, но его твердость была подобна удару.

– Нет, – повторила она. – Просто вам необходимо кое-что знать, если вы согласитесь мне помочь. Поутру я совсем уж собралась повидать окружного прокурора мистера Скиннера, но, хорошенько подумав, сообразила, что без вашей помощи у меня ничего не получится. Он обязательно должен мне поверить. Понимаете, его нужно убедить, что это я рассказала дядюшке Ноэлю про заем Аргентине, а во вторник застрелила собственными руками.