Однако же адмирал не потерялся: он приказал отряду испанцев перейти на брандер, срубить мачты и, если можно, не давать пламени вспыхнуть, но деятельные враги предупредили его и уже перед отъездом своим зажгли судно. Адмиральский корабль в минуту был объят пламенем и с большей частью экипажа погрузился в бездну морскую. Многие испанцы бросались в море, стараясь вплавь достигнуть берега, но и эта попытка не удалась им. Иные из них могли спастись на судах флибустьеров, которые предлагали им свою помощь, но все испанцы отказались от этого средства и только весьма немногие вышли на берег, где уже находился адмирал, спасшийся на шлюпке.

Флибустьеры только и ждали этой минуты смущения неприятеля, чтобы напасть на второй военный корабль, который после слабого сопротивления взяли на абордаж. На нем-то они огласили воздух кликами победы, между тем как адмиральский корабль исчезал в волнах подобно тени. Испанцы на третьем корабле до того были поражены этим зрелищем, что, не выжидая нападения, перерубили якорные канаты и бросились к крепости, под стенами которой сами потопили свой корабль. Флибустьеры бросились было туда же, чтобы спасти хоть что-нибудь, но испанцы, бывшие на берегу, заметив намерения пиратов, сожгли остатки. Все это совершилось в течение одного часа.

Флибустьеры, спасшись таким чудесным образом от страшной опасности и не потеряв при решительной победе, ими одержанной, ни одного человека, едва верили глазам своим. Опомнившись, они хотели штурмовать также крепость, сильно защищенную спасшимися экипажами, и не из-за добычи, а чтобы показать испанцам свое непоколебимое мужество, однако это не удалось им. Испанцы, под начальством только что разбитого адмирала, защищались так отчаянно, что пираты, не имевшие ни пушек, ни осадных лестниц, должны были отступить, оставив на месте 30 человек убитыми и унося с собой 40 человек раненых.

Пленный испанский штурман объяснил все Моргану. Флот из шести военных кораблей был нарочно отправлен из Испании для уничтожения флибустьеров. Из числа этих шести кораблей два самые большие, в 66 пушек каждый, признанные неудобными для плавания у этих берегов, отправлены были обратно, а третий погиб во время бури. Дон Альфонсо, на главном корабле которого „Святой Людовик“ находилось 350 человек, искал флибустьеров в Испаньоле, Кампеше, Сан-Доминго и Каракасе и обрадовался несказанно, встретив их, наконец, при Маракайбо. За два дня до решительной катастрофы беглый негр известил его о брандере, но дон Альфонсо отвечал, презрительно улыбаясь: „Возможно ли, чтобы у этих мерзавцев достало ума соорудить брандер! Да и где им взять материалов и инструментов?“ Штурман прибавил, что на потонувшем корабле находилось 40 000 пиастров, частью деньгами, частью серебряными слитками.

Это известие произвело между флибустьерами сильную деятельность и желание спасти, если можно, это сокровище из волн морских. Морган назначил для этой цели один корабль, которому и удалось спасти двадцать центнеров (2000 фунтов) слитками и пиастрами. Между тем предводитель флибустьеров возвратился с остальными судами в Маракайбо, где взятый испанский фрегат о 22 пушках назначил своим командорским кораблем и снова предложил разбитому адмиралу дать выкуп за город, если не хочет видеть его сожженным. Глубоко пораженный своим несчастьем, дон Альфонсо имел сочувствие только к своей потере, а так как пожар города не мог причинить ему никакого личного убытка, то и не хотел слушать о выкупе. Однако несчастные жители думали иначе: не спрашивая адмирала, они вступили в переговоры с Морганом и заплатили ему 20 000 пиастров и 500 штук скота.

Оставалось победить еще одно большое затруднение. Чтобы выйти из озера в море, флибустьеры должны были проехать мимо крепости, стоившей им уже множества людей. Рискнуть на новое нападение было опасно, тем более что успех был очень сомнителен, а добычи не предвиделось никакой. Морган снова отрядил к дону Альфонсо посольство, требуя за выдачу пленных свободного проезда, в случае отказа грозился повесить их всех на реях в виду крепости и все-таки проехать. С этим поручением отправились к адмиралу несколько пленных и умоляли его сжалиться над ними, их женами и детьми. Но адмирал был неумолим. Он был слишком унижен потерей своей эскадры и все еще надеялся отомстить флибустьерам. Поэтому он дурно принял просителей, умолявших о спасении своем и своих земляков, упрекал их в трусости и сказал: „Если бы вы так же защитили въезд от пиратов, как я защищу теперь выезд, то никогда не попали бы в такое положение“. С этим ответом возвратились посланные. Тут Морган выказал всю свою решимость и сказал: „Если адмирал отказывает мне в свободном проезде, то я найду средства обойтись без его позволения“. Затем он приказал снести всю добычу в одно место и разделить ее по законам общества. Она состояла из серебра, золота и алмазов общей стоимостью в 250 000 пиастров, не считая бесчисленного множества товаров и невольников. Каждому выдали причитавшуюся ему часть, предоставляя уже ему самому защищать ее. Во время этого раздела Морган придумал воинскую хитрость. Утром он приказал высадить на берег недалеко от крепости несколько сот флибустьеров. Место это было покрыто густым кустарником. Пробыв тут несколько часов, флибустьеры ползком пробирались к лодкам, ложились в них ничком или боком и отправлялись обратно на корабли, испанцы же, не видя спрятавшихся, думали, что лодки возвращаются пустыми. Этот маневр продолжался весь день, и испанцы были уверены, что почти весь экипаж высадился и намерен штурмовать крепость ночью с береговой стороны, и потому перевели на ту сторону всю тяжелую артиллерию и большую часть гарнизона. Этого-то ожидали пираты. По наступлении ночи они все перебрались на корабль, снялись с якоря и, предаваясь течению, не раньше подняли паруса, как поравнявшись с цитаделью. Месяц светил ярко и скоро показал испанцам их ошибку, они бросились за тяжелой артиллерией и начали сильный огонь, но поздно: ветер благоприятствовал флибустьерам, и они благополучно выбрались в море, отсалютовав еще крепости ядрами. Морган высадил пленных на ближайшем берегу и взял с собой только гибралтарских аманатов (заложников), потому что не получил за них всего выкупа.

Обогатившийся Морган подумывал теперь о покое, но товарищи его хищничеств, скоро истратившие свою добычу и даже еще задолжавшие, всячески убеждали его приступить к новым предприятиям, и он, наконец, согласился. Едва разнеслась эта весть, как с Ямайки, Сан-Доминго и Тортуги стали съезжаться к Моргану на судах и лодках флибустьеры; за ними последовали многие охотники с Сан-Доминго, не служившие еще на море: они прошли для этого пешком неизмеримые леса. Подкрепленный таким образом Морган назначил для отъезда 24 октября 1670 года, однако возникли препятствия. Корабли, экипаж, оружие и снасти были налицо – недоставало провианта, которого и за деньги нельзя было собрать в достаточном количестве. Для дополнения этого недостатка была назначена экспедиция из 400 человек на 4 кораблях. Им было приказано высаживаться, где будет удобнее, и, не думая о дальнейших планах, отнять только у ближайших к берегу городов и деревень хлеб и съестные припасы, в то же время Морган отправил охотников в леса, чтобы настрелять сколько можно более буйволов и других животных.

Наконец флот Моргана, величайший из всех, когда либо появлявшихся под флагом флибустьера в Западном океане, был готов к отплытию. Он состоял из 37 кораблей, и все они были снабжены пушками. На адмиральском корабле было 32, на других по 20, 18, 16, на самом меньшем четыре пушки, кроме того запаслись множеством пороха, ядер, пуль и новоизобретенными пороховыми машинами. На флоте находилось 2000 морских солдат, не считая матросов и служителей. С такой силой можно было предпринять что-нибудь значительное. Действительно, Морган обнадежил флибустьеров, что они возвратятся домой с такими сокровищами, которые обогатят их на всю жизнь, но что, вместо доселе употреблявшейся системы нападения на места открытые, должно нападать преимущественно на места укрепленные: он знал из опыта, что, где испанцы защищаются, там есть что взять.