замуж за одного хорошего парня, оружейника, и каждый вечер готовила себе приданое. Иногда мы собирались вместе у нее дома, чтобы вышивать цветными нитками платья, вязать платки из козьей шерсти, расписывать посуду, собирать амулеты и низать бусы. И, конечно, делиться мыслями. Тира очень переживала, хоть и казалась неподдельно счастливой.

Кроме Тиры здесь была ее младшая сестренка Коринна. Подумать только, совсем недавно она таскалась за нами хвостиком и канючила, а сейчас превратилась в премилую юную девушку.

– Просто не выспалась, – я сказала первое, что в голову пришло.

– Тогда купание должно пойти тебе на пользу!

Сора, которая до полуночи трудилась в ювелирной мастерской своего отца и всю дорогу жаловалась на недосып, быстрее всех сорвала с себя платье. Сверкая ягодицами и звонко повизгивая, она рыбкой прыгнула в бурлящую воду. И куда только делась усталость?

Сейчас мы находились на четвертом уровне, где вода была самой горячей и тяжело пахло серой. Хорошо, что кроме нас тут никого нет, некому наябедничать Верховной, что я опять предаюсь мирским увеселениям. Да и поболтать можно спокойно, ведь мы знали друг друга с детства, были неразлучны, но после начала моего служения девочки стали отдаляться, реже звать меня на прогулки. У них появились свои темы для бесед.

Может, они уже, сами того не понимая, готовятся со мной попрощаться? После моего двадцатилетия я буду безраздельно принадлежать Матери Гор.

Было больно, неприятно, но я научилась смирять обиду и улыбаться, как бы тяжело ни было.

С веселым гомоном две сестры разделись, побросав одежду на вытесанные из камня лавки, и спустились в бассейн в форме глубокой широкой чаши. Медленно выдохнув, я погрузилась вслед за ними по грудь и откинула голову на бортик. Небрежно собранные на затылке волосы пропитались влагой и начали виться еще сильней, падая мелкими прядями на плечи, прилипая к шее и ко лбу. Я набрала в ладони обжигающей воды, плеснула на лицо, растерла грудь и спустилась к животу.

Горячо. Хорошо. То, что надо для усталых мышц.

Но умиротворение было нагло прервано прилетевшими в лицо брызгами. Отфыркиваясь, я взмахнула руками:

– Коринна!

Ответом стал задорный смех семнадцатилетней девчонки:

– Отомстила! Нечего было в прошлый раз меня поливать, – она высунула язык. – Бе-бе-бе!

Кори была самой юной среди нас. Черноглазая, черноволосая, со вздернутым носиком, она напоминала шаловливого котенка.

– Что за глупости ты творишь! Забыла, что она жрица? Где твое почтение? – Сора хотела отвесить девчонке подзатыльник, но та ушла под воду и вынырнула только на противоположном конце с криком:

– Попробуй догони!

Тира лишь закатила глаза, зато игру Коринны приняла Сора, и в следующий миг они начали визжать, брызгаясь и пытаясь друг друга утопить.

– Вот дурочки. И это будущие жены! – чопорно отозвалась Тира, присаживаясь рядом.

Она была красивой. Высокая, с крутыми бедрами и высокой полной грудью, длинными сильными ногами и такими густыми волосами, что в них путались каменные гребни. А уж как поет… Они с матерью чаровали амулеты, и работы Тиры ценились как среди искателей, так и на лестрийских ярмарках. Конечно, она могла бы стать жрицей, как и я, даже матушка Этера сетовала, мол, Дар бы ей посильней. Но сама Тира никогда не печалилась по этому поводу, ей нравилась мирская жизнь.

– Когда ты начинаешь ворчать, то становишься похожа на моего отца. Только бороды и усов не хватает.

Тира тут же уложила мокрую прядь между носом и верхней губой и нахмурилась, изображая сурового мужика. Не выдержав этой картины, я рассмеялась.

– Только не вздумай показать этот фокус жениху! А то и жениться раздумает.

Подруга вдруг потупилась и тихонько ответила:

– Не раздумает. После того, что было… Назад пути нет.

Она улыбалась легко, краешками губ, как человек, который знает какую-то тайну.

Я коснулась ее плеча:

– Ты о чем?

Она несколько мгновений молчала, потом наклонилась к моему уху и зашептала. В красках поведала, чем они со Стьеном занимались неделю назад, уединившись в одной из дальних пещер, а я слушала и цепенела. Дышать стало тяжело, в лицо бросилась краска, и я до боли стиснула пальцы.

– Это было прекрасно, – сияя, как начищенная монета, она откинулась на бортик бассейна и закатила глаза. – Как вспоминаю, так начинаю еще больше хотеть его. Жду не дождусь свадьбы.

– Я… – не могла подобрать слов, голос осип. – Я за вас рада. Очень.

Она предавалась счастливым воспоминаниям и не замечала, как сильно я сжала зубы.

– Только не вздумай проболтаться, а то я погибла! – Тира приложила палец к губам и хихикнула.

– Девочки знают? – я кивнула в сторону резвящихся Соры и Кори.

– Знают… Я им уже рассказала.

Конечно! Им, наверное, сразу и похвастала.

И тут я себя одернула: «Рамона! Как ты можешь быть такой глупой и завистливой? Неужели у тебя не хватает совести искренне порадоваться за подругу детства? Видишь же, как она счастлива. Не порти ей настроение своей кислой миной».

– Я думаю, вам стоит быть осторожнее. Вдруг родственники узнают?

Та лишь передернула плечами, гладкими и белыми, будто вырезанными из мрамора. Полные груди качнулись в такт движению, как спелые фрукты.

– Мы постараемся. И все-таки так тяжело скрываться, если бы ты знала…

А я знаю. Да, знаю. Знаю, каково это, когда тебя касается мужчина, когда обнимает. Пусть это всего лишь иллюзия чего-то большого и светлого.

– Пойду поплаваю, – подруга улыбнулась ободряюще и рыбкой скрылась под водой.

А я так и не смогла расслабиться. Каждый раз, стоило затронуть тему женихов, я умолкала и делала вид, что меня это нисколько не волнует. Вечное девичество и служение Матери Гор – вот мой удел, мое призвание. Какие уж тут мужчины. И горько было признавать, что я им страстно завидую, ведь я тоже молода, красива, я тоже хочу жить.

Дышать полной грудью, совершать безумные поступки, чувствовать, как сердце замирает вблизи одного-единственного. Но мой Дар стал проклятьем и клеткой. Еще ни одна Каменная жрица не разменяла благодать богини на мирскую суету.

А я – неправильная. Эгоистичная и безответственная.

«Рыжая, от них одни беды», – твердил отец.

«Да что с нее взять? Дитя еще», – вторил брат, снисходительно улыбаясь.

Порой казалось, что только мама любила меня, остальные просто терпели. И десять лет назад, когда горы забрали ее к себе, я хотела уйти вслед за ней – просто закрыть глаза и не просыпаться, чтобы плоть слилась воедино с камнем, из которого все мы появились.

Странно то, что только перед чужаком я не побоялась быть собой. С Ренном я не притворялась той, кем