Люди начали расходиться. На следующем собрании Патрик, очевидно, получит полный фотоотчет, все вещественные доказательства, не отосланные в лабораторию, и все отчеты из лаборатории. Через двадцать четыре часа его накроет такой лавиной, что он не будет знать, в каком направлении двигаться.

Пока все остальные направлялись в разные части здания, чтобы закончить свою работу, которая займет оставшуюся часть ночи и следующий день, Патрик вышел на улицу к своей машине. Он собирался вернуться в отделение полиции посмотреть на улики, собранные в доме Хьютонов, а также поговорить с родителями, если они еще этого хотят. Но не заметил, как оказался возле медицинского центра и остановил машину на парковочной площадке. Он вошел в отделение «скорой помощи» и показал свой значок.

— Послушайте, — обратился он к медсестре. — Я знаю, что к вам сегодня привезли очень много детей. Одной из первых была девочка по имени Джози. Я пытаюсь ее найти.

Руки медсестры запорхали над клавиатурой.

— Джози как?

— В том-то и дело, — сказал Патрик. — Я не знаю.

На экране появился список, и медсестра постучала пальцем по стеклу монитора.

— Корниер. Она на четвертом этаже, палата четыреста двадцать два.

Патрик поблагодарил ее и вошел в лифт. Корниер. Фамилия казалась знакомой, но он не мог вспомнить, где слышал ее. Он подумал, что это достаточно распространенная фамилия, возможно, он прочел ее в газете или услышал в каком-нибудь телешоу. Проскользнув мимо поста медсестры, он пошел по коридору. Дверь в палату Джози была распахнута. Девочка сидела на кровати, закутанная в покрывало, и разговаривала со стоящей рядом фигурой.

Патрик тихонько постучал. Джози посмотрела на него, не узнав, а женщина рядом обернулась.

«Корниер, — вспомнил Патрик. — Судья Корниер».

Его несколько раз вызывали для дачи показаний в суд, в котором она работала, прежде чем стала верховным судьей. Он бы меньше всего хотел, чтобы она была судьей по его делам. Как ни крути, а в прошлом она была государственным защитником. По мнению Патрика, это означало, что даже если сейчас она предельно объективна, все равно когда-то она была на другой стороне.

— Ваша честь, — сказал он. — Я не знал, что Джози — ваша дочь. — Он подошел к кровати. — Как ты себя чувствуешь?

Джози уставилась на него.

— Я вас знаю?

— Это я вынес тебя из… — Он замолчал, когда судья взяла его за локоть и отвела в сторону, чтобы Джози не могла их услышать.

— Она не помнит, что произошло, — прошептала судья. — Почему-то она решила, что попала в автокатастрофу… и я… — Ее голос дрогнул. — Я не смогла сказать ей правду.

Патрик понимал. Когда любишь кого-то, не хочется быть тем, кто произнесет слова, которые разрушат его мир.

— Хотите, чтобы я ей сказал?

Судья помолчала, потом благодарно кивнула. Патрик опять обратился к Джози:

— С тобой все в порядке?

— Голова болит. Доктор говорит, что у меня сотрясение мозга и нужно остаться здесь на ночь, — Она подняла на него глаза, за — Наверное, я должна вас поблагодарить за то, что вы меня спасли. — Неожиданно она встрепенулась. — А вы знаете, что случилось с Мэттом? С тем парнем, который был со мной в машине?

Патрик присел на краешек больничной кровати.

— Джози, — осторожно начал он, — ты не попала в автокатастрофу. В твоей школе произошло несчастье — один из учеников начал стрелять в людей.

Джози замотала головой, не желая понимать услышанное.

— Мэтт стал одной из жертв.

Ее глаза наполнились слезами.

— С ним все в порядке?

Патрик опустил глаза на мягкие складки одеяла между ними.

— Мне очень жаль.

— Нет, — произнесла Джози. — Нет! Вы мне врете!

Она бросилась на Патрика, била его по лицу, колотила в грудь. Судья поспешила к ней, пытаясь удержать, но Джози была вне себя — визжала, плакала, царапалась, привлекая внимание медперсонала. Две медсестры влетели в палату на белых крыльях, выгнали Патрика и судью Корниер, а Джози дали успокоительное.

Оказавшись в коридоре, Патрик прислонился к стене и прикрыл глаза. Господи! Неужели ему придется проходить через это с каждым свидетелем? Он уже хотел извиниться перед судьей за то, что расстроил Джози, как та набросилась на него так же, как перед этим ее дочь.

— Что вы, черт возьми, делаете? Зачем вы рассказали ей о Мэтте?

— Вы же меня об этом попросили, — рассердился Патрик.

— Я просила рассказать о школе, — возразила судья. — А не о том, что ее парень умер!

— Вы прекрасно понимаете, что Джози узнала бы рано или…

— Поздно, — перебила его судья. — Намного позже.

Из палаты вышли медсестры.

— Она спит, — прошептала одна из них. — Мы будем за ней присматривать.

Они оба подождали, пока медсестры отойдут подальше.

— Послушайте, — зло сказал Патрик. — Сегодня я видел детей с простреленными головами, детей, которые никогда не смогут ходить, детей, которые умерли, потому что оказались не в то время и не в том месте. Ваша дочь… она в шоковом состоянии… но она из тех, кому повезло.

Его слова ударили Алекс, словно пощечина. И через мгновение на глазах Патрика ее ярость улетучилась. В серых глазах промелькнули все те сценарии, которым, слава Богу, не суждено было сбыться. На лице отразилось облегчение. А потом, так же неожиданно, оно стало непроницаемым.

— Извините. Обычно я себя так не веду. Просто… день был действительно ужасным.

Патрик попытался обнаружить следы тех эмоций, которые на короткое мгновение охватили ее. Монолитная. Вот какой она была.

— Я понимаю, что вы просто делаете свою работу, — сказала судья.

— Я бы хотел поговорить с Джози… но пришел я не поэтому. Я здесь, потому что она была первой… мне просто нужно было знать, что с ней все в порядке. — Он подарил судье скупую улыбку, из тех, которые заставляли болеть сердце. — Берегите ее, — сказал Патрик, развернулся и пошел по коридору, чувствуя ее взгляд на своей спине, словно прикосновение руки.

В день, когда он впервые должен был идти в подготовительный класс, Питер Хьютон проснулся утром в 4:32. Он тихо заглянул в комнату родителей и спросил, не пора ли выходить, чтобы успеть на школьный автобус. Сколько он себя помнил, ему приходилось смотреть, как его брат Джойи садился в этот автобус. Было что-то загадочное и совершенное в том, как солнце отражалось от его желтых боков, как открывалась его дверь, словно пасть дракона, как он вздыхал, останавливаясь. У Питера был игрушечный автобус. Точно такой, как тот, на котором Джойи ездил дважды в день, — как тот, на котором он тоже поедет сегодня.