– И как же теперь охотник его достанет? – недоуменно спросил Ксавье. – Я бы туда не полез.

– Да и я бы, – согласился кузнец. – А ведь мы с тобой умеем плавать! Однако, смотри – этот старый громила не боится реки.

Охотник в это время спешился, положил на землю лук, скинул с плеч широкий плащ, стащил сапоги и преспокойно шагнул босиком в студеную воду. Он погрузился по пояс, потом по плечи, но течению было не справиться с ним. Шаг за шагом упрямец продвигался к оленьей туше, и вот уже вода оказалась ему по колена, а его добыча возле самых ног охотника. Тогда тот наклонился, одним движением подхватил и взвалил на плечи оленя, весившего по меньшей мере кантар, а то и больше, и двинулся обратно, к берегу, на котором оставались его конь и одежда.

– Прямо какой-то богатырь из старинной баллады! – прошептал Ксавье, понижая голос не из страха, что неведомый охотник сможет его услыхать – тот был слишком далеко, а просто от изумления и восхищения. – Но, думается мне, вы, господин Эдгар, через десяток лет станете таким же. Или почти таким.

Кузнец добродушно расхохотался:

– Хотелось бы, но очень сомневаюсь. Силу мне Господь дал тоже немаленькую, но таких, как этот седой охотник, я вообще не встречал... Сдается мне, он и своего коня бы поднял, случись в том нужда. Вон, смотри, несет себе оленя, словно это коза! Ну вот, положил на седло. А сам не садится – жалеет коня. Так в поводу и повел... Значит, его жилье не так далеко.

Ксавье кивнул:

– Так и есть, наверное. Но нам-то от этого не легче. Вниз же мы не спустимся. Да и боязно что-то проситься на ночлег к такому странному малому!

– Ну, я бы не побоялся! – усмехнулся Эдгар. – Каков бы он ни был, это явно человек мирный: разбойники редко охотятся на оленей – чаще на людей. Ладно, малыш, давай-ка мы с тобой устроимся на ночлег, а для этого отъедем от обрыва: страшно привязывать коней прямо над кромкой.

Солнце меж тем садилось, стало темнеть, и молодые люди заспешили – надо было отыскать место для ночлега как можно скорее. Проехав вдоль обрыва шагов двести, юноши обнаружили несколько поваленных ветром старых деревьев, которые образовывали отличный заслон от ветра, если бы ночью он поднялся. К корням одного из этих деревьев, некогда мощного толстого тиса, они привязали коней и расстелили плащи меж стволом этого тиса и вывороченным вместе с землей и дерном громадным корневищем бука, который когда-то рос рядом. Земля здесь была устлана старыми листьями, которые оказались отличной подстилкой.

– Спим по очереди или вместе? – спросил Эдгар.

– На всякий случай лучше по очереди, – мальчик как обычно проявил осторожность. – Правда, лошади, если что, заржут, но все равно так спокойнее. Я первый будут караулить, можно?

– Нельзя. В этом случае ты будешь бодрствовать всю ночь – я тебя знаю. Первый я, а тебя разбужу, когда взойдет луна. Спать, живо!

Но Эдгару не пришлось будить своего оруженосца. Красноватое зарево восходящей луны едва начало разгораться на небосклоне, как чуткий Брандис негромко заржал. В том, что это – сигнал тревоги, не было сомнений, чистокровный жеребец был строптив, но достаточно невозмутим, слабые ночные звуки и шорохи или присутствие какого-нибудь мелкого зверька не встревожили бы его. Следом фыркнул и дернул поводья и конь Ксавье. Мальчик, проснувшийся, едва лошади начали проявлять беспокойство, быстро привстал и прошептал, различив в неверном свете темную фигуру Эдгара:

– Кто-то приближается к нам! И, наверное, это люди: окажись поблизости волк, медведь или кабан, лошади стали бы метаться. Но если к нам подходит человек, то почему мы его не слышим?

– Не знаю, – Эдгар уже стоял на ногах, держа наготове боевой топор.

Собираясь в дорогу, кузнец тщательнее всего подготовил себе оружие. И, кроме меча и копья, решил вооружиться также топором – он слыхал от Луи, что есть немало рыцарей, которые в сражении предпочитают топор мечу. Он тяжелее, зато и удар получается мощнее, а для руки, привычной к молоту, такое оружие и удобнее...

– Разожги огонь, Ксавье! – громко скомандовал Эдгар. – Кто бы там ни был, он уже знает, что мы здесь, а мы не видим его.

– Сейчас увидишь! – раздался из-за поваленных стволов насмешливый голос, за которым последовал хохот, причем хохотали по крайней мере человек десять-двенадцать.

К чести маленького оруженосца, он не выронил от испуга огнива, но четко исполнил приказ своего рыцаря. Горка сухих сучьев, на всякий случай заранее приготовленных Эдгаром возле их ночлега, разом вспыхнула, и кузнец успел увидеть с десяток темных фигур, разом прорисовавшихся над громадой поваленного тиса. Неизвестные, должно быть, только что вскарабкались на толстый ствол, собираясь сверху обрушиться на путников. Следом за ними лезли еще человек пять. Слабый огонь неясно высветил их лица – можно было лишь различить грязные заросли волос, у всех примерно одинаковых, бороды разной длины, да глаза, мрачно сверкавшие, будто у зверья. Однако лезвия коротких мечей и топоров, тоже коротких, скорее лесорубных, а не боевых, сверкали куда ярче.

– Ксавье, спиной ко мне! – крикнул Эдгар, успев отскочить на несколько шагов, чтобы незваные гости не оказались и впрямь на его плечах, поднимая свое оружие. – Эй, вы, что вам надо?! Мы – мирные путники, и у нас нет денег!

– Это у рыцаря-то в полном вооружении пусто в кошельке? – воскликнул один из незнакомцев. – Так я и поверил! Когда у вас нет денег, вы их берете у кого хотите и сколько хотите! Знаем мы вас, рыцарей... Да и ваши доспехи с оружием стоят немало, а уж лошадки – просто загляденье! На ярмарке в Дувре я за них выручу, пожалуй, не меньше четырех марок!

Название французского города прозвучало как раз вовремя. Эдгара тотчас осенило: ведь эти люди говорят по-французски, а не по-английски, хотя они уж точно не рыцари...

– Так вы франки? – воскликнул кузнец. – Но и мы тоже. Если даже вы разбойники, то неужто в чужом краю станете нападать на своих?!

Некоторых незнакомцев это, казалось, смутило.

– Может, они и вправду французы? – нерешительно заметил один из них. – Правда, рыцари и здесь лопочут по-нашему, но выговор все равно малость другой. Годится ли, коли так, резать им глотки?

Но предводителя (а в том, что первый из заговоривших с ними разбойников их предводитель, Эдгар уже не сомневался) никакие соображения поколебать не могли.

– Ты, Роже, давно стал таким добропорядочным? – рявкнул он на своего товарища. – Во Франции ты потрошил своих, не думая о родстве с ними, а как всадники руанского прево погонялись за нами и заставили перебраться в эту тупоголовую Англию, где грабить толком некого, так ты сразу и полюбил французов?! Даже проклятых рыцарей, которые только и делают, что дерутся да молятся, дерутся, да молятся! И грабят не меньше нашего, только их за это не вешают... Так, что ли?

Остальные загалдели, перебивая друг друга, и тут Эдгар возвысил голос: