еще не доводилось читать ни одного другого критика, который обнаруживал бы ароматы табака maduro, различные проявления инжира в таком количестве вин, как он. Более того, мне еще не приходилось видеть дегустационные заметки, кроме составленных Молсуортом, где вообще упоминался бы табак maduro. Связано ли это с более тонким обонянием, чем у всех остальных? Возможно. Но, скорее всего, это лишь личные ориентиры для Молсуорта, которые имеют мало точек соприкосновения с ориентирами других авторов или широкой общественности.

Давайте сделаем шаг назад. Предположим, что мнения критиков касательно содержимого бокала точны на 100 процентов. Все эти ароматы действительно присутствуют в одном маленьком бокале. Как же быть потребителям, пытающимся выбрать вино?

Хорошее вино всегда замечательно, потому что живое. Оно развивается, меняется со временем, проявляет себя по-разному в зависимости от контекста, в котором пробуется. Дегустируя вино для публикаций, критики стараются исключить контекст. В большинстве случаев они ничего не едят в процессе дегустации. Не участвуют в серьезных дискуссиях с супругами и не шутят с друзьями. Некоторые критики считают фоновую музыку отвлекающим фактором и запрещают ее или отказываются от утреннего кофе перед дегустацией, с тем чтобы не сбить с толку вкусовые рецепторы. Понятное дело, если они дегустируют много разных вин одновременно, это тоже создает определенного рода контекст: тяжелые, легкие, сладкие и сухие вина могут иметь совершенно разный вкус в зависимости от того, какое идет до, а какое после.

Что касается условий, в которых критик дегустирует вино, то они, без сомнения, отличаются от контекста, в котором вы пробуете вино дома. В отличие от критика, вы, вероятно, употребляете его за ужином вместе с родителями, или в ресторане с коллегами, или дома перед телевизором вместе с детьми, наслаждаясь комедией в кругу семьи. Вкус такого вина будет сильно отличаться от того, который ощущается в условиях дегустационного зала. Утром его вкус не такой, как в обед, а днем не такой, как вечером. И поверьте мне, за пределами фигуральной операционной клинического дегустационного зала никто не станет пробовать табак maduro, тушеный инжир, свеклу или что-то еще, если только намеренно не собирается это сделать.

Эти чрезмерно конкретные ароматы и вкусы по большому счету не сообщают ничего важного потребителям о вине, гораздо более полезными окажутся знания об общих свойствах конкретного вина. Здесь не идет речь о том, какими именно ягодами пахнет вино, говорить можно лишь об общем согласованном профиле по конкретному вину. Но, как мы видели в случае с аргентинским мальбеком, критики и в самом деле могут сообщить кое-какую важную информацию.

Является ли вино большим и тяжелым? Или оно легкое и переменчивое? Танинное и закрытое или мягкое и легкое? Ощущается ли в нем доминирующая фруктовость или оно содержит иные ароматы (в описании которых зачастую присутствуют упоминания о земле и минералах)? Свежее, игривое или энергичное? Или оно оставляет во рту обескураживающую слабость? Вместо того чтобы выискивать подходящие фруктовые аналогии, а затем нагромождать их друг на друга, почему бы попросту не предложить общую идею о содержимом, сказав пару слов и о качестве?

Есть мнения, что некоторые популярные винные издания не интересны молодым людям, которые только начинают знакомство с вином. Эти будущие ценители, как полагают, считают критиков старого поколения чересчур формальными и надменными, слишком холодными в своей отстраненности. Они предпочли бы критика, чьи отзывы в большей степени соответствуют их собственному жизненному опыту, кого-нибудь вроде Гари Вайнерчука.

В свои тридцать пять, занимаясь розничной продажей вин в Нью-Джерси, Вайнерчук был малоизвестной персоной, пока в 2006 году не разместил первый выпуск Wine Library TV на сайте своего магазина. И в одно мгновение прославился, участвуя в ток-шоу Эллен Дедженерес и Конана О’Брайена, где, разыгрывая попытку обучить ведущего винным терминам вроде «запотевший», «минеральный» и «земляной», он понюхал подмышку О’Брайена и посоветовал тому пожевать старый носок, полизать камень и поесть грязь (приправленную сверху покрошенным сигарным табаком и вишней). О’Брайен, в свою очередь, назвал Вайнерчука идиотом.

Фанаты любят его за страстность, энтузиазм и искренность. Он компетентен, однако скрывает свою подкованность за манерами свойского парня. Известен также тем, что сотрудничает со средствами массовой информации и доносит свои мысли до людей посредством социальных сетей. Однако удалось ли ему изменить мир вина?

Вполне возможно, он внес определенный вклад, но не благодаря своим вербальным дегустационным заметкам, где он не только расширяет, но и подрывает устоявшийся лексикон для описания ароматов и вкусов вина. «Чувствую запах банановой кожуры, – любит он говорить в ходе дегустации, глядя в камеру. – Паста из грецкого ореха и миндаля, определенно ореховый аромат». До определенного предела все вполне традиционно. Но после стандартного упоминания абрикоса и масляного попкорна он уходит в отрыв, рассказывая, например, что вино пахнет, как Nerds или Big League Chew (популярные конфеты, которые ассоциируются у Вайнерчука с приятными воспоминаниями), или сравнивая употребление вина с разгрызанием двигателя, а однажды вообще описал пино нуар с побережья Сономы так: «Вы сбиваете оленя, оттаскиваете его на обочину, вонзаете в него нож, вырезаете кусок мяса и вгрызаетесь в свежую оленину, посыпаете сверху черным перцем и клубникой и поедаете, словно злобное ужасное человеческое существо».

Для развлечения и импровизаций Вайнерчук подходит идеально. Но его вербальные дегустационные заметки, пусть и почерпнутые из другого источника, возможно, даже имеющие галлюциногенную природу, сводятся к тому же нескончаемому перечню малопонятных характеристик, которые ровным счетом ничего стоящего не говорят о вине.

Заметность Вайнерчука в винном бизнесе никоим образом не связана с его дегустационными отзывами и используемыми им ассоциациями. Успех объясняется его харизматичной личностью и готовностью сидеть, фигурально выражаясь, за одним столом с аудиторией, вместо того чтобы напускать на себя вид всезнайки, свойственный старому поколению критиков. Он может разлить вино перед камерой, пока вращает его в бокале, и посмеяться над этим. Или намеренно неправильно произнести название немецкого вина и тут же задаться вопросом, дегустирует ли он спирт или кислоту. Или с улыбкой признать, что чего-то не знает, не проявляя при этом агрессии. Подобная скромность пользуется бешеной популярностью у винных новичков и делает его дегустационный вокабуляр более удобоваримым, менее таинственным.

Манеры Вайнерчука обезоруживают зрителя. Он благодушен к аудитории, за исключением тех, кем движет кровный интерес в сохранении вина как своего рода средства обывательского времяпрепровождения. Его обвиняли в упрощенчестве из-за сравнения вина с конфетами. А чем лучше термины, описывающие расплавленные лакричные леденцы и инжирное повидло?

Правда в том, что попытки разложить сложности вина на элементарные компоненты – занятие бесполезное и эгоистичное, его результатом является