В это время на некоторых предприятиях ротшильдовского концерна уже начались беспорядки, что дало Гоше повод в полном соответствии с законодательством назначить туда временных правительственных комиссаров. То есть теперь предстояло четко рассортировать – что будет конфисковано по решению суда и перейдет в собственность государства вместе с вывесками, а что усилиями комиссаров из Машиного ведомства будет поделено в пропорции: вывески – прежним владельцам, а все остальное – нам.

Подумав, я решил не рисковать с выводом своего клиента на открытый суд – он же не дурак и понимает, что отпустить я его все равно смогу не раньше, чем он перестанет представлять хоть какую-нибудь опасность. Кстати, в этом случае действительно отпустил бы…

Все-таки проще подобрать двойника – целоваться же с ним мы никому не позволим, а с пяти метров и более сделать сходство достаточно полным нетрудно. Специалисты уже разбирали бумаги бакинского и батумского отделений концерна, и до полного овладения почерком, стилем письма и прочими отличительными свойствами этого Ротшильда было недалеко.

Еще я посмотрел, как Танины девочки управляются с пневматиками. Их (пневматиков, понятно, а не девочек) было три. Замаскированный в пудренице, маленький, с мизерной дальнобойностью и неудобный. В фотоаппарате – уже существенно лучше. Ну а из имеющего вид зонтика девочки всаживали в десятку четыре из пяти, с пятидесяти метров. Ядовитые иглы для этой техники уже проходили испытания, в общем, можно было не особо переживать за судьбу семейства, имеющего совершенно неправильное хобби – финансировать врагов России, от японцев до большевиков. Возможно, кто-то со мной и не согласится, но я всегда был твердо убежден: деньги таким типам ни к чему. И раз они почему-то не хотят добровольно их лишиться – значит, лишаться придется не совсем денег и не очень добровольно. А оставшиеся без хозяев финансы сами к анархистам не побегут.

– Даже как-то грустно немного,– призналась мне Татьяна.

Я же просто плюнул вниз с балкона, примыкающего к моему кабинету, где мы с ней разговаривали. Мне было не то что грустно, а досадно. Я вообще-то с самого начала предполагал, что начальников моих спецслужб будут пытаться перевербовать, перекупить и так далее, потому и сделал их сразу две, а потом добавил еще одну небольшую, третью. Но вот конкретно этому уроду – ну чего ему не хватало?

Полчаса назад Беня и его ординарец получили по пуле в затылок. Еще один замешанный в деле был признан потенциально пригодным для развития контроперации и потому пока оставлен в живых. По докладу сотрудника, контролировавшего приведение приговора в исполнение, перед смертью Беня крикнул: «Жалко, не увижу, как дождется старый хрен, что эта сучка и его сожрет!»

Официально начальник шестого отдела скончался прямо на рабочем месте от инфаркта. При столь нервной и ответственной работе это не должно было никого удивить…

Оценили Беню в десять миллионов франков, плюс предложение – создать Ротшильдам службу, аналогичную моему шестому отделу. Это, кстати, была правильная мысль, и тут я собирался пойти навстречу нашим опекаемым.

– До конца не верил, что он такой дурак,– еще раз сплюнул я.

– Может, и не дурак,– покачала головой Татьяна.– Я вот не могла понять, как он так живет – ни семьи, ни друзей, ни дома… Ладно бы был борец за идею, так ведь нет! А раз не идея, то только власть или честолюбие. Понял, что не только единственным, но даже и первым после вас ему не стать, вот и пустился во все тяжкие.

– Ладно,– встряхнулся я,– это дела прошлые, а нам надо смотреть в светлое будущее. Что нас в нем ожидает?

– Нам придется удивиться, а может даже, и возмутиться тем, что финансово пострадавшая от последних действий наших клиентов партия социал-бонапартистов решится на неадекватный шаг – взорвет к чертям их парижскую штаб-квартиру. Скорее всего, у нее получится сделать это во время заседания, посвященного вашей персоне.

– Надеюсь, не тротилом?

– Шеф, вся эта история плохо на вас повлияла. Разумеется, динамитом!

– Ох,– вздохнул я,– действительно, что-то я как-то того, вот про важное дело чуть не забыл… Кажется, ваши девочки хорошо освоили пневматики? Идите сюда, это им – уже не учебные, а настоящие коллоидные иглы. Хранятся в контейнере-холодильнике в течение месяца, в обойме – до десяти часов. При попадании за пять минут растворяются без остатка, летальный исход через двадцать минут. Пробивают одежду средней толщины. Например, пиджак плюс сорочку.

– Отлично,– просияла Танечка,– а то Густав Ротшильд на заседании присутствовать не будет, он собирается в Австрию… Очень ко времени.

– Кажется, обошлись без войны,– резюмировал Гоша через неделю.– Не получилось у Ротшильдов создать против нас единый фронт… Но Англия, между прочим, выделяет дополнительные деньги на модернизацию флота. Похоже, там чего-то испугались.

– Подводных лодок. Все-таки что-то к ним просочилось. Вроде их наблюдатели у японцев видели как-то раз перископ и кусочек рубки,– пояснил я,– а теперь мне очень хочется показать им все остальное, только я еще не до конца продумал, как именно. Сам посмотреть не хочешь?

Чертежи Гоша читал хорошо, так что он по двум проекциям легко мог представить себе изображенную на моей бумаге машину.

Эллипс с осями десять и пятнадцать метров – это крыло. У передней кромки два мотора на пилонах. Сзади два низких скошенных киля. Посередине – постройка, повторяющая верхнюю часть рубки «ракообразных», вплоть до перископа.

– Уже почти построено, за полтора месяца обернулись,– гордо сообщил я.– Это летающая подводная лодка. Ну или ныряющий экраноплан… Правда, одноразовый.

– В каком смысле?

– Он сможет вынырнуть и взлететь. Потом сесть и утонуть. Все. Кстати, готовься еще к одному небольшому скандальчику, наверняка до тебя дойдет… Наш Максим Максимович Рейли недаром доил англов во все соски – ему удалось добыть сведения об основной продукции Николаевского завода. Вот об этой, что ты в руках держишь. Сейчас планируется – ими в основном, я тут почти не вмешиваюсь – интересная операция. Пассажирский пароход с большим количеством иностранцев на борту малость отклонится от своего маршрута и пойдет через квадрат, где мы будем испытывать это чудо. Надеются, что вдруг что-то как-то и удастся увидеть…

– Интересно, что? – засмеялся Гоша.

– Сначала перископ, потом рубку, потом как эта хрень улетит, а посадку попозже еще кому-нибудь покажем. Ну а потом начнется скандал. Они будут в десятимильной зоне, так что мигом примчатся «Машка» с «Герой», высадят на борт по взводу автоматчиков, и начнется шмон: всех пассажиров построить, проверить документы, обыскать, фотоаппаратуру конфисковать!..

– Всю?

– Почти. Так что придется нашим друзьям в наполовину построенный «Дредноут» опять изменения вносить, для борьбы с такими нашими вундервафельками… А может, и сами захотят повторить, тогда будет вовсе красота. Да, на всякий случай можешь где-нибудь случайно проговориться, что их у нас двадцать шесть штук.