Димитрис указал на коллаж со старыми черно-белыми снимками ее дедушки и бабушки. Он был выполнен на зеленом фоне и обрамлен серебром.

– Это… Хм… Я пытаюсь сделать что-то с многочисленными фотографиями, которые обнаружила в коробках матери.

Димитрис обратил внимание на альбом, на обложке было фото маленького ребенка. Снимок был старый. Он аккуратно подтянул альбом к себе за корешок и прочитал имя.

– Гаррет… Твой брат?

– Да… – Натали колебалась, словно хотела отнять у него альбом. – Нужно, чтобы у Зоуи сохранились воспоминания о дяде.

Ее голос звучал глухо. Димитрис принялся аккуратно переворачивать страницы альбома, восхищаясь тем, как тщательно Натали их украсила. Но больше всего его поразила история, которая скрывалась за этими фотографиями.

Она рассказала ему, что отец ушел от них, и у нее не осталось никаких воспоминаний об этом человеке. Что же касается брата – большую часть жизни он провел на больничной койке. Измученная мать много снимала своего сына. Димитрису стало очевидно, что у них с Натали была особенная связь. На многих фотографиях она была изображена вместе с братом. Они баловались, строили друг другу рожицы, вместе читали и играли в компьютерные игры. «Наверняка она уже тогда заинтересовалась компьютерными технологиями», – рассеянно подумал он. Они не могли играть на свежем воздухе и перебрасывались виртуальным мячом.

– Я не знал, что он болел с детства. – Какой ужас, должно быть, пережила их маленькая семья. – Чем он страдал?

– У него был врожденный порок сердца, но конечно же беда не приходит одна…

– Если не хочешь, мы не станем говорить об этом.

Натали пожала плечами:

– Я не возражаю. Его болезнь очень долго была и моей болезнью. Я не держу на него зла за то, что он – невольно – украл мое детство. Тогда вся моя жизнь зависела от бесконечных обследований и операций. Гаррет был очень болен, а я очень любила его.

Она ласково провела пальцами по фотографии брата. Димитрису захотелось утешить ее.

– О, Натали! – Он привлек ее к себе и погладил шелковистые волосы. – А затем не стало матери?

– Мама была истощена. – Она положила руку ему на грудь, словно пыталась оттолкнуть. Ее голос дрожал. – Каждый день с утра и до поздней ночи она боролась за жизнь Гаррета. Ее стараниями, верой и безграничной любовью ему удалось прожить гораздо дольше, чем предсказывали врачи. Мы хватались за любую возможность, чтобы помочь ему… Когда его не стало, а я вышла замуж, мне показалось, что мама наконец сможет отдохнуть. Ей больше не нужно было тревожиться ни за кого из нас. Вскоре после рождения Зоуи я перебралась на ферму. А мама простудилась… – Натали отстранилась и провела рукой по лицу. – Она решила, что с нее довольно больниц. – Натали закрыла альбом и отложила его в сторону. – Она даже не вызвала врача. Приехав навестить ее, я добилась, чтобы она легла в больницу. Но было уже поздно, у нее началась пневмония. Она так и не поправилась.

И Хит не пришел на похороны.

– Натали, мне жаль.

Ее лицо не выражало ничего.

– Теперь она с Гарретом. Нам не пора?

Димитрису хотелось вновь и вновь обнимать Натали. Это было странное чувство – словно он вернулся домой после долгой дороги.

Они рассказали друг другу слишком много, поделились тем, чем редко делились с кем-либо. Димитрису пришло в голову, что, занявшись сейчас любовью, они станут невероятно близки. Настолько близки, что он больше не сможет уйти от нее.

– Думаю, самое время.

Он прошел следом за Натали в коридор, не сводя глаз с молнии на ее платье. У него захватывало дух от того, как чувственно и грациозно двигалась эта женщина. Он взял пальто Натали. Димитрис чувствовал себя легко и спокойно. Он с улыбкой представил себе, как откинет ее волосы и поцелует нежный изгиб шеи. Натали замерла, он поднял глаза и увидел их отражение в зеркале. Димитрис попытался запечатлеть это мгновение в памяти – он позади Натали, его руки на ее плечах, ее лицо со следами переживаний, его взгляд, полный нежности. Кажется, впервые они не прятали глаза друг от друга.

Наверное, нельзя прожить вместе пятьдесят лет, как ее дедушка и бабушка, и оставаться самим по себе. Люди срастаются душами. Раньше он не стал бы поощрять откровения любовницы. Сейчас все было по-другому: Димитрис страдал вместе с Натали. Он хотел знать, что тревожит ее, помочь ей нести эту ношу.

Она меняет его. Он не понимал, почему и как это происходит, но впервые почувствовал это после их расставания. В Нью-Йорке Димитрис не мог не думать о Натали.

– Тебе часто приходилось присматривать за братом? – спросил он.

– Да, – тихо ответила он. – Мама работала трое суток подряд, и всегда по выходным. Кто-то должен был контролировать прием лекарств, мерить температуру или пульс. Я занималась домашним хозяйством, потому что по вечерам мама валилась с ног. Потом я заботилась о Зоуи и Хите. Я до сих пор напоминаю ему, что нужно оплачивать счета. – Она покачала головой. – Я всегда ощущала ответственность за кого-то. Именно от такой жизни я пыталась отдохнуть во Франции.

Теперь он мог разделить с ней это бремя.

– Сколько лет тебе было, когда ты стала второй мамой для своего брата? – осторожно поинтересовался Димитрис.

– Не помню… Кажется, сразу после того, как от нас ушел отец. Семь, наверное. Гаррету тогда было три года.

Димитрис переступил с ноги на ногу, прежде чем поведать семейный секрет.

– Когда Адаре пришлось заботиться обо мне, она была младше – пять или шесть лет.

Натали обернулась, удивленная:

– Правда? Где была ваша мама? Работала?

– Она скончалась. – Димитрис до сих пор помнил безжизненное тело на кровати. Тео привел его в комнату и сказал, что мама умерла.

Тогда он чуть было не спросил: «Это точно?» Ему казалось, что мамы нет уже давно.

– Она любила запивать снотворное алкоголем. Отец тоже выпивал, – сухо добавил он. – Когда ему не хватало выпитого, он вел себя агрессивно. Если Адара не справлялась со мной, он бил ее по лицу. А Тео он наказывал ремнем.

– Какой ужас… – Натали прижала ладони к щекам.

Димитрис старался забыть свое детство. Лишь сейчас в памяти невольно всплыл один случай. Он вновь испытал жгучее чувство вины. Как-то, будучи малышом, он вышел из детской, несмотря на то, что Тео просил его не делать это. Ему нужно было найти Адару. Маленький Димитрис искал не мать, а сестру – единственного человека, которому доверял.

Мать редко покидала пределы собственной комнаты и вела непонятный ему образ жизни.

За его проступок наказание понес Тео. Нельзя так поступать с ребенком! Почему никто ничего не замечал? Почему не обратились в социальную службу? Почему самого Димитриса никогда не наказывали?

Его охватила ярость, на глазах выступили злые слезы. Он был младше брата на три года. Он даже не понял, отчего Тео кричит в кабинете отца. Позже Адара, убаюкивая его, повторяла: «Димитрис, веди себя хорошо, будь послушным мальчиком».