всё равно болтал поменьше. Вчера всё обошлось, но сегодня с шутками своими не лезь! Не того мы полёта птицы, чтобы с такими людьми за панибрата быть!

— С какими такими? Чем он лучше тебя или меня? Две руки, две ноги, башка одна, рогов я на ней не заметил. А у нас в стране все равны! За то и боролись в революцию! А мы можно сказать с ним боевые товарищи, есть ещё такое умное слово как коллеги, но тебе не понять. Он челюскинцев спасал, а мы его спасли.

— Так-то оно так, только зачем ты с него спиртягу требовать начал? — стоит на своём боцман.

— А за тем, что делится надо! У них есть, у нас нет, а рисковали все одинаково! Мы, комсомольцы, друг друга в беде не бросаем!

— Так он партейный.

— Тем более! Согреться надо было, чтобы не заболеть? Надо было! Вот я и нашёл чем и как. Проявил сознательность и инициативу! Во! Да и медицина говорит, что коньяк полезен для здоровья!

— Балабол ты Витька, тебя хрен переспоришь! Знаем мы все твою медицину по имени Ирка… Но смотри Витька, я тебя предупредил — сплюнул в море боцман — ладно, всё равно уже никто спать не будет. Подъём! Будем решать, чего дальше делать будем.

— Зависть к товарищам, плохое чувство! А чего делать спрашиваешь? Так погоды надо ждать, да и пока лётчики ремонт не закончат нам выходить нельзя. Вдруг их снова буксировать придётся? А у них, судя по всему, чего-то там туго идёт — мотор, который нас разбудил, только что зачихал и заглох снова — надо по рации прогноз запросить и указания. Наше дело маленькое, чего скажут, того и будем делать. Харчей только у нас уже нет, вчера всё приговорили, может у летунов и есть чего, но вряд ли, они свой НЗ вчера тоже весь выставили.

— И то верно. Пойдём Витька, к летчикам в гости сходим. Надо посмотреть, чего они там возятся и попросить по рации «Алеут» вызвать — вздохнул боцман. Непогода и не думала успокаиваться. Всё тот же снег с ветром, а на выходе из бухты гуляют огромные гребни волн.

— Ага. Как с Молоковым разговаривать, так пойдём Витя, а как самому так «птица не того полёта» — бурчу я — пойдём уж, птица.

Мы подтянули катер к самолёту и перелезли с боцманом на фюзеляж. Четверо летчиков упорно трудились на верхнем крыле, а ещё трое были где-то внутри огромной машины.

— Привет трудовому народу! Как успехи в ремонте? Может помощь какая нужна? — поприветствовал я всех сразу. Из-под брезента, который накрывал один из люков, высунулась заспанная, помятая и недовольная рожа давешнего штурмана. На нас дохнуло ядреным перегаром. А штурман то, судя по всем приметам, вчера не все свои запасы на общаг поставил! Вот же мышь летучая! Крыса, то есть, если на сухопутный язык переводить!

— Чего шумите водоплавающие? Спать не даёте! — бурчит штурман.

— Да как в таком шуме спать?! Тебе то ладно, заправил компас, паров надышался и хорошо, а мы к такой музыке не привычные. Кстати! Осталась ещё чего? А то, ты я смотрю сам не справляешься, я ведь тоже штурман, могу помочь по-братски приборчики протереть.

— Сами справимся! — испуганно вздрогнул штурман и исчез под брезентом.

— Жадина! — проводил я взглядом беглеца.

Передо мною с верхнего крыла на фюзеляж спрыгнул мужик, весь покрытый разводами масла, я с трудом опознал в нем Молокова. Вид уставший, замученный. Руки распухшие и красные, видимо железо на морозе держал.

— Ого! А вы что, товарищ комбриг, сами мотор что ли чините? — удивляюсь я.

— Конечно! Кому как не мне? Я же раньше авиамехаником был — устало поясняет мне «большой начальник» вытирая ладони ветошью — карбюратор барахлит. Никак наладить не можем! Несколько минут работает и глохнет зараза!

— Печально. Товарищ Молоков, а вы можете запросить по рации прогноз погоды и распоряжения от нашей плавбазы? Хотелось бы знать, как долго нам тут находится придётся. Уголь мы жжём постоянно, еды нет, так что хотелось бы знать на что рассчитывать.

— Запросим, а печку свою тушите, уголь действительно стоило бы поберечь — даёт согласие лётчик — с едой… придётся потерпеть, у нас НЗ тоже закончился.

— Нельзя её тушить. Тогда вода замёрзнет, там же нужна пресная, забортная не подойдёт. Так что мы вынуждены поддерживать котёл под паром — возразил я, и посмотрев на огромный открытый капот двигателей самолёта — а скажите, может ли ваш самолёт лететь на одном моторе?

— Лететь может, а взлететь нет, ты думаешь я об этом не думал? Зря мы приводнились конечно, нужно было продолжать полёт, да кто же знал… — досадливо махнул рукой Молоков.

— Так это… А если пока два мотора работают просто взлететь? Хватит времени работы поврежденного двигателя на взлёт? Ну а потом пускай глохнет, вы уже в воздухе будете — выдал я очевидную для меня вещь.

— Твою же душу да через коромысло! — вдруг выругался Молоков и схватил меня за плечи, я испуганно вжал голову и зажмурил глаза, походу прав был боцман, мой язык меня подвёл! Ругается начальство! — а ведь ты прав парень! Как я до этого сам не додумался?! Сашка! Сашка вставай! Срочно узнай погоду!

Молоков бросился в очередной спрятанный под брезентом люк и исчез из виду. Мы молча приглянулись с боцманом и направились на свой катер, теперь всё зависит только от погоды.

Через четверть часа мы уже знали, что распогодится должно к вечеру, а катер бороздил бухту с похмельным штурманом летунов и Молоковым на борту и считали, подойдёт ли она для взлёта.

— В притык. Должны взлететь. Но если мотор заглохнет при разбеге, то мы можем на скалах остаться — задумчиво говорит Молоков, после того как бухту измерили вдоль и поперёк.

— А если взлетать по направлению к выходу из бухты? — спрашиваю я.

— Можно и так, но ветер будет боковой, нас может снести. Да и вход узкий, вписаться точно, будет почти невозможно, лучше взлетать на берег, там скал высоких нет.

— А если вывести вас из бухты?

— Волна всё же будет приличная, окно в погоде совсем маленькое, так что это не вариант, нужно или ещё ждать неизвестно сколько или пробовать взлететь с бухты. Ладно,