Однако кто владеет информацией, тот владеет и миром…

Эту истину Илья усвоил твердо.

И… он подавал информацию тем, кто считал себя вправе ею распоряжаться по собственному усмотрению!

Он насмехался над ними, зная черты характера, присущие этим людям.

Он знал, что они обязательно «заглотят» наживку, поскольку его сообщения не были официальными; а это ценилось – ох как ценилось такими людьми!

Слухи, сплетни, варианты ОБС (одна баба сказала) всегда использовались соответствующими структурами для формирования мнения населения о каком-либо действии властей.

Так было в советское время, так было и сейчас.

…Илья мог бы стать весьма заметным блогером или известным пиарщиком и сделать на этом неплохую карьеру; мог бы достичь приличных по высоте вершин и в бизнесе, но… его это нисколько не интересовало!

Он мог бы стать богатым или по крайней мере обеспеченным, но деньги ради денег его не интересовали также…

Он мог бы поставить перед собой практически любую цель и – идти, ползти, рваться к ней, расталкивая локтями столпившихся у «кормушки» таких же «страждущих». Мог бы и «пойти по головам».

Мог бы, но не хотел.

Поскольку любая цель была конечна, а за ее чертой не было ничего, кроме опустошения и тоски.

Он читал сотни статей и откровений людей, дошедших до вершин, и – не хотел быть одним из них!

Он хотел быть выше этого.

Выше всех, ибо считал себя тем, кто познал некую истину…

И осознание этой истины наполняло его душу и сердце такой благодатью, какой не наполняет человека ни одна реальная цель, которой он со временем обязательно достигнет!

Если будет очень неглуп и прилично работоспособен, конечно.

У Ильи не было конкретных целей. А стало быть, ему не к чему было стремиться – он просто жил в своей квартире-стране, со всех сторон граничащей со страной Россией. И мог бы жить где угодно – там, где есть хорошие интернет-каналы и где к нему не пришли бы «красные (или любого другого цвета) комиссары» с оружием – завоевывать его страну. Накопленных денег было вполне достаточно, чтобы переехать и обосноваться в любом месте земного шара. Но переезжать он не спешил – современная Россия его вполне устраивала, ибо в обозримом будущем нападения не намечалось.

В его же собственной стране революции были исключены.

А посему Илья жил в душевном спокойствии и достатке.

Глава 3

Пейзаж за окнами квартиры Марины М. менялся кардинально четыре раза в год. Как, впрочем, и за окнами любой другой квартиры в средней полосе России, в точности повторяя времена года.

Но интересовало ее это лишь с точки зрения одежды: она всегда одевалась плотно и добротно (хотя и немодно). За этим тщательно следила ее мама, с которой у дочери сложились необыкновенно теплые отношения: мама заменяла ей подружек и даже, в некотором роде, мужа. В свои тридцать три Марина представляла себе свою дальнейшую жизнь всего лишь на месяцы вперед; перспектива выхода замуж, рождения детей виделась ей в каком-то тумане, и она совсем не хотела, чтобы он наконец-то рассеялся.

Марина с мамой проживали в красивом и добротном доме – квартиру (за выездом) там получил ее отец, высокопоставленный военный. Он трагически погиб на службе, когда Марине было всего пять, и ее воспоминания о нём ограничивались несколькими эпизодами, впрочем, довольно яркими.

…Он приходил со службы, и Маришка всегда бежала в прихожую в одних рейтузиках, развивая такую скорость, что ее заносило на поворотах. А отец почему-то обязательно вставал на колени, и она видела его лицо прямо перед собой. Нет, он не надевал на нее свою фуражку и даже не целовал, а просто смотрел пристально до тех пор, пока она сама не обнимала его за шею.

А мама почему-то всегда сердилась, когда он вставал на колени…

– Пока руки не вымою и не умоюсь, обнимать ее не буду, – неизменно повторял он.

Их адресом был Советский Союз (как шутила мама). В молодости они кочевали по гарнизонам: чтобы стать впоследствии женой полковника, она вышла за младшего лейтенанта – именно так, как и говорится в старой, избитой поговорке.

…Мужчин Марина побаивалась – это были незнакомые ей живые существа, своими повадками не напоминающие никого из известных животных.

Да, Марина любила животных! Но любила она их по-особенному – в ее доме не было даже хомячка, не говоря уж о пяти собаках и десяти кошках.

Она работала медсестрой в многопрофильной ветеринарной клинике. Крупной и довольно популярной у хозяев Марининых любимцев.

Она могла бы выучиться и на врача, но категорически не хотела этого! Причинять «прелестным зверенышам» боль (даже ради их выздоровления) было выше ее сил. Марина была «лицом» клиники – проводила первичный осмотр, заводила карточку и направляла к соответствующему специалисту.

И «лицо» этой клиники было довольно-таки замечательным!

– Кто это к нам пришел такой прелестный?! – восхищалась она настолько искренне, насколько это вообще возможно, глядя на несчастного кота и не менее несчастную его владелицу. Некрасивое лицо ее расцветало, излучая какой-то божественный свет.

– Чьи это такие чудесные лапуньки? Ах, какая у нас круглая головка и мягкая шерстка! Полосатый тигренок… как тебя зовут?

– Епифа-ан, – жалобно скулила хозяйка. – Его рвет, и в кале я видела кро-овь!

– Ничего страшного, наш доктор Ашот Вазгенович – настоящий кудесник… Тебе будет совсем не больно, мой прелестный хищник! Да-а-а, хищник! На воробьишек охотимся?

– Господи, да что вы, он не выходит из дома…

– Ну как же так?! Ведь ему надо искать нужные травки, играть с бабочками и вообще… Ведь на улице столько новых запахов!

Следом шла владелица кавказской овчарки невероятных размеров; по сравнению с ней маленькая, сухонькая женщина бальзаковского возраста выглядела беззащитной жертвой этого монстра.

– Ох, како-ой богатырь! – всплескивала руками Марина, садясь перед ним на корточки, как перед ребенком, – какой плотный бутуз! Какой красавец… Белунька! А пастюшка красная… Но нёбо-то – с черными точками… Злой звереныш ты, да?

Настоящим счастьем для нее был приход посетителей со всякой экзотикой: крупными кошками, крохотными собачками, мини-пигами, морскими свинками, кроликами, ящерицами и прочими представителями модной фауны.

Она буквально порхала вокруг них, одаривая своим теплом и кучей необыкновенных эпитетов.

Марина возвращалась домой неизменно в хорошем настроении и с восторгом, подробно рассказывала матери обо всех событиях, словно это был ее первый день на престижнейшей работе, куда ее устроили, конечно же, по великому блату.

Она щебетала без умолку, поглощая в больших количествах разные вкусности, приготовленные мамой. Они любили поесть; Марина была довольно полной, как, впрочем, и ее мать; но это ее совсем не заботило! «Хорошего человека должно быть много», – неизменно повторяла мама. «Полные люди – добрые и щедрые, а худые – злые и жадные!»