– Был да сплыл.

– Ну тогда – вперед.

Из клуба они вышли, слегка покачиваясь. Прикурив, Ирина со знанием дела прогудела:

– Тачку ловить надо.

– Без проблем, – Кирилл остановил проезжающие мимо «Жигули».

– Шеф подбросишь до… – он обернулся. – Ир, адрес какой?

– Улица… дом…

Водила закивал.

– Пятьсот!

Кирилл, не рискнув в присутствии пассии торговаться, открыл дверцу.

Пока они ехали, Ирина шептала ему на ухо непристойности и покатывалась со смеху, видя смущенное лицо Кирилла.

– А ты забавный, временами кажешься таким крутым, а иногда напоминаешь робкого ребенка.

– Значит, я крутой ребенок, – улыбался Соколов.

Когда «жигуль» остановился у ее подъезда, Ирину развезло окончательно. Не переставая смеяться, девушка попыталась выудить из пачки сигарету, споткнулась и плюхнулась на асфальт.

– Твою мать!

– Ушиблась?

– Да нет, но колготки порвала. Офигеть!

Поставив захмелевшую подругу на ноги, Кирилл практически поволок ее к подъезду.

– Перебрали мы с тобой, Кирюха, сто пудов перебрали.

– Намекаешь, что мне лучше уехать?

Ирина запротестовала:

– Ни в коем случае, сегодня ночью ты мой! Только, будь другом, потыкай в домофон, а то у меня в глазах двоится.

В лифте Ирина начала прыгать.

– В туалет хочу. Блин, че он так медленно тащится?

Кирилл запоздало поинтересовался:

– Ты одна живешь?

– И да, и нет.

– Как это?

Выудив ключи, Ира окинула взглядом кабинку лифта.

– Успокойся, в комнате нам никто не помешает.

Из темной прихожей, не включая свет, Ира понеслась в туалет.

– Подожди, я щас.

Кирилл снял туфли, нащупал выключатель и нажал клавишу.

Жила Ирина скудновато, если не сказать больше. Обшарпанные обои, протертый линолеум, старый холодильник времен Советского Союза и видавшие виды двери говорили, что достатком в этой квартире даже не пахнет.

В ванной Кирилл обнаружил ворох грязного белья и эмалированный бак с пустыми коробками из-под стирального порошка.

– Ты уже здесь? – Ира протиснулась к раковине и включила воду.

– Зачем тебе пустые коробки?

– Это не мое.

– А чье?

– Козла одного.

– Не понял.

– Забей на него, он форменный идиот.

Кирилл не успел удивиться – Ирина обвила его шею руками, прошептав:

– А теперь держи курс в спальню.

Подхватив девицу на руки, Кирилл покинул захламленную ванную комнату.

В коридоре он остановился у первой двери.

– Сюда?

– Нет-нет, пожалуйста, двигай к той дверке.

Уже в койке до Соколова вдруг дошло, что он забыл позвонить Катке. Но чувство вины мучило парня лишь долю секунды – не прошло и пяти минут, как мыслями Кирилла целиком и полностью завладела Ирина.

* * *

В «Молодую гвардию» Катка приехала в невероятно приподнятом настроении. Интуиция подсказывала, что очень скоро ей удастся докопаться до правды. Она во что бы то ни стало найдет убийцу Валентины Сабуровой.

Отыскав книгу Знаменной – четырехсотстраничное издание в твердой обложке, – Катарина взглянула на цену. Триста рублей. Однако. Хотя, с другой стороны, зачем ей книга, достаточно просто узнать название издательства – и дело в шляпе.

Удовлетворив любопытство, Катка, сама не зная почему, начала читать повествование Прасковьи Константиновны и… в мгновенье ока решила, что немедленно купит книгу. Ее задели за живое слова автора: «Немцы были совсем близко, нам был дан приказ отступать. И тут я впервые почувствовала, как зашевелился мой сыночек. Непередаваемое чувство материнского восторга вкупе со страхом перед вражеским наступлением заставило меня затрястись мелкой дрожью…»

Схватив томик, Ката понеслась к кассе.

У издательства она припарковалась без четверти час. Выпорхнув из «Фиата», Катарина остолбенела. Из серебристой иномарки вышел Владимир Голицын – популярнейший писатель-детективщик. Его книгами Ката зачитывалась на протяжении пяти лет. Интеллектуальное чтиво, держащее читателя в напряжении до самой последней страницы, заставляющее серое вещество работать с утроенной силой, разительно отличалось от детективных романов других авторов. Голицын, как никто другой, обладал уникальной способностью мастерски переносить на бумагу мироощущение героев, Сыщиков с большой буквы. В каждой строчке чувствовался индивидуальный, ни на кого не похожий стиль автора. Голицын выдавал на-гора по четыре книги в год, и Катка была одной из тех, кто с нетерпением ждал выхода очередного бестселлера.

И вот сейчас машина популярного писателя стоит рядом с ее «Фиатом», а сам Владимир Николаевич, заметив реакцию Копейкиной, слегка усмехается.

– Ой! – выдохнула Катка.

Голицын наигранно удивился, осмотрелся по сторонам и, чуть склонив поседевшую голову набок, произнес:

– Ваше «ой» предназначается мне или той парочке голубей?

Ката заморгала.

– Вам, Владимир Николаевич. Мои слова, наверное, звучат банально, но я являюсь преданной поклонницей вашего таланта.

Писатель слегка поклонился.

– Приятно слышать похвалу.

Понимая, что необходимо отлепить от нёба отяжелевший язык, Катка ляпнула:

– А вы в издательство приехали?

Конечно, вопрос был наиглупейший. Куда еще может идти писатель, если его машина припаркована в двадцати метрах от издательства. Но у Катки – как это часто случается в моменты нервного напряжения или неописуемого восторга – переклинило в голове.

Видя ее замешательство, Голицын протянул:

– Вы попали в яблочко, я действительно направляюсь в издательство.

– Я тоже, – прошептала Копейкина.

– Не может быть! Так мы с вами коллеги? В каком жанре вы пишете? Нет, нет… не говорите, я попытаюсь угадать. – Он нахмурил лоб, затем ткнул в Катку указательным пальцем и выдал: – Держу пари, вы специализируетесь на любовных романах.

– Не-а.

– Нет? Странно. Хотя… а-а… ну конечно же, мне следовало догадаться раньше, передо мной стоит коллега по жанру?

– Я вообще не писатель, – пропищала Ката.

Голицына явно развлекал потерянный вид незнакомки.

– Но собираетесь ею стать?