Провиниться было не обязательно. Случалось (как минимум два дня в неделю), что Надежда Васильевна вставала не с той ноги, и тогда она цеплялась ко всем без повода. Было бы желание, а оно было всегда.

Хорошо еще, что нечистая сила принесла Бабу-Ягу в самом начале приема, когда Зинаида Александровна заполняла статистический талон, а Савелий знакомился с амбулаторной картой. Но все равно неприятно, когда с тобой, взрослым мужчиной и квалифицированным врачом, обращаются как с мальчишкой. Да и с ними сейчас так не обращаются, дети пошли грамотные, знающие свои права, сами тебе три раза нахамят, а ты им только попробуй!

«Ничего, — попытался подбодрить себя Савелий. — Васильевна скоро уйдет на пенсию…»

Слухи об этом будоражили сотрудников диспансера не первый год, но неизменно оказывались ложными. Надежда Васильевна на пенсию не собиралась, потому что работа была для нее жизнью, а жизнь — работой. Главный врач избавляться от нее не спешил, скорее, наоборот. Главные врачи любят ретивых и энергичных заместителей.

В кабинете у Надежды Васильевны обновилась экспозиция — к двум рядам грамот на стене добавился третий, состоящий пока что только из одного экземпляра. Савелий напряг зрение и прочел: «Московская городская организация профсоюза работников здравоохранения награждает Шапошникову Надежду Васильевну за успехи…»

Баба-Яга уселась за свой заваленный бумагами стол, ткнула пальцем в один из стульев, разрешая сесть и Савелию, рывком сдернула с совиного лица очки, проверила на свет чистоту стекол, осталась довольна, вернула их на место и спросила:

— Что вы себе позволяете, Савелий Станиславович?

Он ничего не ответил — ждал продолжения.

— Не так вы начинаете, — Баба-Яга покачала головой, — не так… Молодой вы еще, а уже научились больных от себя отшвыривать. Разве так можно?

Отшвыривать? Савелий не смог вспомнить, чтобы он так делал.

— Учитесь не плохому, а хорошему, — призвала Надежда Васильевна и мгновенно перешла от увещевающего тона к грозно-разносящему: — Мы не позволим вам пятнать репутацию учреждения! Одна паршивая овца портит мнение обо всем стаде, вам это известно?! На вас жалуются больные, а вы и в ус не дуете!..

«Был бы ус — непременно подул бы», — подумал Савелий.

— Работаете без году неделя, никакой пользы никому еще принести не успели, а дел натворили! И еще притворяетесь, что не знаете, почему я вас вызвала! Постеснялись бы!

Савелий перевел взгляд с лица Бабы-Яги на носки своих рабочих полуботинок, изображая стеснение. Общаться с неадекватными людьми надо умеючи, не раздражая их лишний раз, это вам любой психиатр скажет.

— Вы вообще отдаете себе отчет в том, с каким сложным контингентом мы работаем?

— Да.

— Отдаете? — Баба-Яга мимикой выразила сомнение. — В моей голове просто не укладывается, как вы могли так бездушно отстраниться от своего долга…

Савелий не любил жить в кредит, старался не быть ни у кого в долгу и если сейчас был кому-то должен, то только банку за машину.

— Отшвырнуть, как котенка, женщину, которая годится вам в матери…

Сразу возникло два вопроса. Во-первых, швырянием женщин, вне зависимости от их возраста, Савелий никогда не занимался. Во-вторых, почему именно как котенка? Почему не как щенка или хомячка? Но уже теплее, скоро и фамилию женщины узнаем. А прием сегодня затянется как минимум на полчаса, если не больше. В понедельник народу всегда больше, а тут еще Баба-Яга…

— Вам сейчас-то хоть стыдно, Савелий Станиславович?

— Нет, — честно ответил Савелий. — Я не понял, Надежда Васильевна, чего я должен стыдится. Нельзя ли конкретнее?

— Может, вам и фамилия Гонопольская ничего не говорит? — Надежда Васильевна склонила голову набок и смотрела на Савелия с улыбкой, не предвещающей ничего хорошего. — Может, вы вообще наш контингент не знаете?

«Контингент» — одно из любимых слов Надежды Васильевны. Произносится с придыханием: «кхонтингент», которое, скорее всего, призвано продемонстрировать уважение, с которым заместитель главного врача относится к пациентам. На самом же деле Бабу-Ягу заботит одно — чтобы не было жалоб. Благодарности она организует сама, есть у нее для этого пяток особо приближенных пациентов, которые время от времени строчат панегирики[9]в Департамент здравоохранения и в прессу. Баба-Яга бегает потом по диспансеру с газетой в руках и гордо рассказывает всем, как сотрудникам, так и пациентам: «А про нас снова написали, вот, послушайте…»

— Ах, Гонопольская…

Пациентка приходила на прием четыре раза. Первый раз — по направлению участкового психиатра Малининой, а потом уже сама по себе, излить душу. Савелию уже в первую встречу стало ясно, что ничего особенно кризисного в жизни Гонопольской не стряслось, просто у нее шизофрения и ей скучно, вот и выдумывает невесть что. На четвертый раз Савелий отправил Гонопольскую обратно к Малининой, сказав, что в его помощи она не нуждается. А она, значит, пожаловалась.

— Да, та самая Гонопольская, которой вы отказали в медицинской помощи. В пятницу она приходила ко мне искать справедливости, плакала здесь, на этом стуле, где сейчас сидите вы…

Савелию срочно захотелось пересесть.

— Бедная больная женщина… Ну как вы могли, Савелий Станиславович! Вы же — врач! Гуманист!..

«Гуманист ли я? — призадумался Савелий. — С одной стороны — да. С другой — вряд ли…»

— Нет, я определенно была о вас лучшего мнения! Ну, что вы ничего не говорите? Надеетесь отмолчаться? Не выйдет! Натворили — извольте отвечать!

— Я ничего не делал, Надежда Васильевна, — сказал Савелий. — Гонопольской нечего делать в кабинете помощи при кризисных состояниях. Пусть наблюдается у Малининой.

— Это не вам решать, кто и где должен наблюдаться! — взвилась Баба-Яга. — Вам только дай волю, так вы вообще никого принимать не будете! Ишь, взяли моду отпихивать больных!..

Вот и попробуй поспорь тут, инструкции вспомни, положение о кабинете социально-психологической помощи при кризисных состояниях, где черным по белому написано: «Кабинет социально-психологической помощи при кризисных состояниях оказывает консультативно-лечебную и профилактическую помощь лицам, добровольно обращающимся в связи с кризисным суицидоопасным состоянием». А у Гонопольской нет ничего суицидоопасного, скорее, Савелий на себя руки наложит (общение с Бабой-Ягой этому только способствует), чем она. Просто надоело ей выедать мозг участковому психиатру, захотелось разнообразить общение, тут удачно подвернулся Савелий. Внимательный, добрый, можно сказать, душевный. Ну как к такому не ходить? Только вот у Савелия Станиславовича нет времени на то, чтобы переливать из пустого в порожнее и обратно. Кто-нибудь может не дождаться помощи и уйти, пока он с надуманными проблемами Гонопольской будет разбираться.